О ревности душевной и духовной

Нижепубликуемое поучение святителя Игнатия (Брянчанинова) написано для иноков, но душеполезно всем христианам - особенно в наше время. Потому что сегодня, с одной стороны, вследствие многолетних гонений на Православие и оскудения носителей благодатного духовного опыта, в нашу церковную и духовную жизнь внедряются различные отступления.

А с другой - мы, борющиеся с этим люди - такие же нищие духом и неукорененные в святоотеческих традициях, и потому не всегда находим верные пути и способы противостояния.

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, представляющейся по наружности благочестивою, в сущности - безрассудной и душевредной.

Мирские люди и многие монашествующие, по незнанию своему, очень похваляют такую ревность, не понимая, что ее источники суть самомнение и гордость. Эту ревность они величают ревностью по вере, по благочестию, по Церкви, по Богу. Она заключается в более или менее жестком осуждении и обличении ближних в их нравственных погрешностях и в погрешностях против церковного благочиния и чиноположения.

Обманутые ложным понятием о ревности, неблагоразумные ревнители думают, предаваясь ей, подражать Святым Отцам и святым мученикам, забыв о себе, что они, ревнители, - не святые, а грешники. Если святые обличали согрешающих и нечестивых, то обличали по Повелению Божию, по обязанности своей, по внушению Святаго Духа, а не по внушению страстей своих и демонов. Кто ж решится самопроизвольно обличать брата или сделать ему замечание, тот ясно обнаруживает и доказывает, что он счел себя благоразумней и добродетельней обличаемого им, что он действует по увлечению страсти и по обольщению демонскими помыслами.

Подобает помнить заповедание Спасителя: Что же видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, еже есть во оце твоем, не чуеши? Или како речеши брату твоему: остави, да изму сучец из очесе твоего: и се, бревно во оце твоем? Лицемере, изми первее бревно из очесе твоего, и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоею (Мф. 7, 3-5).

Что такое - бревно? Это плотское мудрование, дебелое, как бревно, отъемлющее всю способность и правильность у зрительной силы, дарованной Создателем уму и сердцу.

Человек, водимый плотским мудрованием, никак не может правильно судить ни о своем внутреннем состоянии, ни о состоянии ближних. Он судит о себе и о других так, как представляется себе он сам и как представляются ему ближние по наружности, по его плотскому мудрованию, ошибочно, и потому Слово Божие весьма верно наименовало его лицемером. Христианин, по исцелении себя словом Божиим и Духом Божиим, получает правильный взгляд на свое душевное устроение и на душевное устроение ближних.

Плотское мудрование, поражая бревном согрешающего ближнего, всегда смущает его, нередко губит, никогда не приносит и не может принести пользы, нисколько не действует на грех. Напротив того, духовное мудрование действует исключительно на душевный недуг ближнего, милуя ближнего, исцеляя и спасая его. Достойно замечания, что по стяжании духовного разума, недостатки и погрешности ближнего начинают казаться весьма маловажными как искупленные Спасителем и удобно врачуемые покаянием - те самые погрешности и недостатки, которые плотскому разуму казались необъятно великими и важными. Очевидно, что плотское мудрование, будучи само бревном, придавало им такое огромное значение.

Плотское мудрование видит в ближнем и такие грехи, каких в нем вовсе нет: по этой причине увлекавшиеся безрассудною ревностью часто впадали в оклеветание ближнего и соделывались орудием и игралищем падших духов. Преподобный Пимен Великий рассказывал, что некоторый инок, увлекшийся ревностью, подвергся следующему искушению: он увидел другого инока лежащим на женщине.

Долго боролся инок с помыслом, понуждавшим его остановить согрешающих, и, наконец, побежденный, толкнул их ногою, сказав: «Перестаньте же!» Тогда оказалось, что это были два снопа (см.: Алфавитный патерик). Преподобный авва Дорофей рассказывает, что в бытность его в общежитии аввы Серида некоторый брат оклеветал другого брата, будучи увлечен безрассудною ревностью, которая всегда сопряжена с подозрительностью и мнительностью, очень способна к сочинениям.

Обвинявший винил обвиняемого в том, что этот рано утром крал из сада смоквы и ел их: по произведенному игуменом исследованию оказалось, что оклеветанный в указанное утро находился не в монастыре, а в одном из соседних селений, будучи послан туда экономом, и возвратился в монастырь только к тому времени, как оканчивалась Божественная Литургия (см.: Преподобного аввы Дорофея поучение 9-е).

Если хочешь быть верным, ревностным сыном Православной Церкви, то достигай этого исполнением евангельских заповедей относительно ближнего. Не дерзни обличать его, не дерзни учить его, не дерзни осуждать и укорять его! Это деяние не веры, а безрассудной ревности, самомнения, гордыни. Спросили Пимена Великого: «Что такое вера?» Великий отвечал: «Вера заключается в том, чтоб пребывать в смирении и творить милость» («Алфавитный патерик»), т. е. смиряться пред ближними и прощать им оскорбления и обиды, все согрешения их. Т. к. безрассудные ревнители в начальную причину своей ревности выставляют веру, то да знают они, что истинная вера (здесь разумеется вера деятельная, а не догматическая. О различии их см.: Добротолюбие. Ч. 2. Иноков Каллиста и Игнатия гл. 1-я, б, - примеч. свт. И.), а следовательно, и истинная ревность - должны выражаться в смирении пред ближними и в милости к ним. Предоставим суд над человеками и обличение человеков тем человекам, на которых возложена обязанность судить братий своих и управлять ими.

«Имеющий ложную ревность , - сказал святой Исаак Сирский, - недугует великим недугом. О человек, мнящий износить ревность против чужих недугов, ты отрекся от здравия души твоей! Потрудись со тщанием о здравии души твоей. Если же желаешь уврачевать немощных, то знай, что больные нуждаются более в уходе за ними, нежели в жестких обличениях. Но ты, иным не помогая, сам себя ввергаешь в тяжкую и мучительную болезнь. Эта ревность в человеках не признается одним из видов премудрости, но причисляется к недугам души, есть признак скудости [духовного] разума, признак крайнего невежества. Начало премудрости Божией - тихость и кротость, свойственные великой и крепкой душе, основательнейшему образу мыслей, и носит человеческие немощи. Вы бо сильнии, - говорит Писание, - немощи немощных носите (см.: Рим. 15, 1), и согрешающаго исправляйте духом кротости (см.: Гал. 6, 1). Мир и терпение причисляет апостол к плодам святого Духа » (Слово 89).

В другом слове преподобный Исаак говорит: «Не возненавидь грешного, потому что мы все грешны. Если ты ради Бога подвизаешься против него [грешника], то пролей о нем слезы, для чего же ты и ненавидишь его? Возненавидь грехи его, а о нем помолись и тем уподобишься Христу, Который не негодовал на грешников, но молился о них. Не видишь ли, как Он плакал о Иерусалиме? И мы во многих случаях служим посмешищем для диавола. Зачем же ненавидим того, над кем посмевается посмевающийся и над нами, диавол? Зачем ты, о человек, ненавидишь грешника? За то ли, что он не так праведен, как ты? Где же твоя правда, когда у тебя нет любви! Отчего ты не восплакал о нем, но гонишь его? Некоторые, мнящие о себе, что они здраво судят о делах грешников, и [по этому поводу] гневаются на них, действуют так из своего невежества » (Слово 90-е).

Великое бедствие - самомнение!

Великое бедствие - отвержение смирения! Великое бедствие - то душевное устроение или состояние, при котором инок, не будучи призван или вопрошаем, по собственному сознанию своего достоинства, начинает учить, обличать, укорять ближних! Будучи спрошен, или откажись дать совет и сказать свое мнение как ничего не знающий, или, при крайней нужде, скажи с величайшею осторожностию и скромностию, чтоб не уязвить себя тщеславием и гордостию, а ближнего - словом жестким и безрассудным. Когда за труд твой в вертограде заповедей Бог сподобит тебя ощутить в душе твоей ревность Божественную, тогда ясно увидишь, что эта ревность будет побуждать тебя к молчанию и смирению пред ближними, к любви к ним, к милованию их, к соболезнованию о них, как сказал святой Исаак Сирский (см.: Слово 38-е).

Божественная ревность есть огонь, но не разгорячающий крови! Он погашает в ней разгорячение, приводит в спокойное состояние (см.: Добротолюбие. Ч. 1. Собеседование преподобного Максима Капсокаливи с преподобным Григорием Синаитом). Ревность плотского мудрования всегда сопряжена с разгорячением крови, с нашествием многочисленных помыслов и мечтаний. Последствиями слепой и невежественной ревности, если ближний ей воспротивится, обыкновенно бывают негодование на него, памятозлобие, мстительность в различных видах, а если покорится - тщеславное довольство собою, возбуждение и умножение наших высокоумия и самомнения.

В рассказе "Ионыч", написанном в 1898 году, А.П. Чехов обратился к теме, которую давно изучала русская литература, - духовной деградации личности. Чехову больно было видеть, как повседневная пошлость и серость калечат человеческие души, постепенно опутывая человека своими сетями, лишают его активности, целеустремленности, интереса к жизни. В своем произведении он описал падение человека, наглядно изобразив его "дорогу вниз".

Рассказ "Ионыч" - это история жизни талантливого молодого врача, приехавшего в губернский город С. работать. Всех приезжих, усматривающих в повседневной жизни и нравах этого города скуку и однообразие, старались разуверить и в качестве доказательства знакомили с семьей Туркиных, "самой образованной и талантливой" в городе.

Это семейство и в самом деле блистало "талантами". Хозяин дома, Иван Петрович Туркин, развлекал гостей, говоря "на своем необыкновенном языке, выработанном долгими упражнениями в остроумии и, очевидно, давно вошедшем у него в привычку...". Жена его, Вера Иосифовна, читала гостям свои утомительные романы о том, "что не бывает в жизни". А дочь Туркиных, которую все ласково звали "Котик", по слухам, собиралась стать великой пианисткой и "удивляла" гостей своим умением "ударять изо всей силы" по клавишам. На фоне этого, в высшей степени "интеллигентного" и "одаренного", семейства жизнь остальных обитателей города С. протекает однотонно в безделии, праздности да пустых разговорах за игрой в вист. Однако, вглядываясь в образ жизни и внутренний мир семьи Туркиных, мы видим, какие на самом деле это мелкие, ограниченные и пошлые люди. Под их губительное влияние и попадает молодой врач Дмитрий Старцев.

В начале повествования перед нами милый молодой человек, деятельный, полный сил и энергии, увлеченный своей работой. Он прекрасно видит глупость и ограниченность местных жителей, они раздражают его "своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом", потому что сам он имеет достаточно серьезные интересы и высокие устремления, интересуется литературой, искусством (музыкой). Он искал интересного общества и потому потянулся к семье Туркиных, считая, что с ними сможет вести беседы об искусстве, свободе, о роли труда в жизни человека. Вскоре, однако, Старцев понимает, что представляют из себя Туркины, но не бежит от них, напротив, остается и вскоре становится одним из обывателей.

Первые ростки деградации проявились, как это ни странно, в любви Старцева к Котику. Он наблюдал, как Котик, играя на рояле, "упрямо ударяла все по одному месту, и казалось, что она не перестанет, пока не вобьет клавиши внутрь рояля". Но Старцеву было приятно "смотреть на это молодое, изящное и, вероятно, чистое существо". И он перестал замечать доморощенные развлечения Туркиных.

Во время любви к Котику Старцев переживает единственный для себя эмоциональный подъем: восторгается природой, любит людей, наделяет Екатерину Ивановну лучшими качествами: "она казалась ему очень умной и развитой не по летам". Он восхищен начитанностью девушки, считает ее интеллигентной, достойной уважения, но к его "нежному, радостному, мучительному чувству..." примешивается испуг. "К чему поведет этот роман?" - размышляет Старцев, получив записку от Котика; да к тому же "что скажут товарищи, когда узнают?". Собираясь сделать предложение любимой девушке, наш герой думает не столько о радостях семейной жизни, сколько о выгоде, о том, что Туркины за дочерью приданого "дадут, должно быть, немало". Полученный отказ не приводит Старцева в отчаяние, а только обижает. "Дня три" Старцев "не ел, не спал", а потом стал забывать свою любовь, лишь изредка лениво вспоминая, сколько хлопот она ему доставила: "как он бродил по кладбищу или ездил по всему городу и отыскивал фрак". Мы видим, что любовь Старцева на самом деле была неглубока, хотя только она одна и удерживала его от духовной деградации.

По мере роста материального благосостояния доктора Старцева (сначала он ходит пешком, потом у него появляется пара лошадей, а затем уже и "тройка с бубенчиками") его духовное развитие останавливается, а к моменту финальной встречи с Екатериной Ивановной он опускается окончательно. Теперь обыватели города С. уже не видят в нем чужака, их интересы становятся одинаковыми. Продолжая жаловаться на окружающую среду, Ионыч, как теперь по-родственному называют его, растерял все, чем отличался от других жителей. "Старимся, полнеем, опускаемся... жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей... Днем нажива, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. Что хорошего?" - жалуется он Екатерине Ивановне, которая, повзрослев, стала более умной, более серьезной.

Показательно также отношение героя к труду. Мы слышим из его уст хорошие и правильные рассуждения "о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя...". И сам Ионыч поначалу трудится каждый день. Однако его труд не одухотворен "общей идеей", цель труда в одном - "по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой", и периодически отвозить их в банк.

Чехов дает понять, что духовное развитие героя не просто остановилось, оно пошло в обратном направлении. У Ионыча есть прошлое, настоящее, но нет будущего. Он много ездит, но по одному и тому же маршруту, постепенно возвращающему его к той же самой исходной точке. Все его существование теперь определяется лишь жаждой обогащения и накопительства. Он отгораживается и от пространства и от людей. И это ведет его к нравственной гибели. По сути, Старцев даже не сопротивляется этим губительным обстоятельствам. Он не борется, не мучается, не переживает, а просто с легкостью уступает. Теряя при этом свой человеческий облик, душу, Ионыч перестает быть и хорошим специалистом.

Как видим, деятельность, лишенная высокой цели, очень быстро оказала на Старцева свое пагубное воздействие. Прошло всего четыре года, а он уже не жалеет молодости, любви, несбывшихся надежд, его не смущает больше пошлость и бессмысленность окружающей жизни. "Мещанское болото" окончательно засосало его. Для него умерло все, умерло даже его единственное поэтическое воспоминание. Зато обратно пропорционально этим человеческим утратам возрастает степень богатства, интерес к деньгам и недвижимости становится основным содержанием жизни. Обрадовать Ионыча могут теперь только деньги, полученные от пациентов. И работать он продолжает только ради "бумажек". Остальное время он играет в карты и ведет "светские" беседы с другими обывателями. В Старцеве не осталось ровным счетом ничего положительного. Деформируется и его внешний облик: Ионыч "еще больше пополнел, ожирел", обрел внешнее безобразие, и когда он, "пухлый, красный", проезжает на своей тройке с бубенчиками, "кажется, что едет не человек, а языческий бог".

В рассказе "Ионыч" А.П. Чехов, с присущим ему мастерством, показал, как губительно сказывается на человеке серая обывательская среда, если он отказывается противостоять ей, идет на поводу общественного мнения, образа жизни, своих собственных слабостей и не стремится к духовному росту. Если задатки, высокие стремления не реализованы, значит, червоточина есть и в самом человеке, значит, у такого человека не было внутренней прочности и твердых убеждений, значит, он изначально был готов смириться с окружающим миром и слиться с ним.

Мне кажется, проблемы, которые затрагивает Чехов в этом рассказе, всегда останутся актуальными. Писатель предупреждает об опасности обывательщины и житейской пошлости. Ведь незаметно для себя каждый из нас может попасть в "футляр" собственных предрассудков, перестав думать и трудиться, любить и мечтать, искать и сомневаться. И это действительно страшно, так как ведет к духовному опустошению и деградации.

Были века, когда быть христианином значило то же, что быть святым. Были затем столетия, когда первый пыл религиозного воодушевления хотя у многих и остыл, но зато у многих других был еще настолько силен, что давал тысячи святых. Были, наконец, времена, когда количество святых весьма сокращалось, когда, хотя и были мученики, но мученики уже не за имя Христа и Его истину, но мученики своих собственных похотей и страстей. Вот эти то времена и прозревает пророчески псалмопевец Давид, когда он с глубокой скорбью воскликнул: «Спаси мя Боже, яко оскуде преподобный, и истина умалися в человецех».
Что мы, братие, живем в один из таких веков, может ли кто не согласиться с этим? Правда, есть еще праведные и святые люди и в наше время, ибо Церковь никогда не может быть без праведников, и если мы обратимся к церковной истории настоящего века, то найдем там имена таких святых, ко¬торые как звезды сияют на горизонте современной Церкви. И мы еще так недавно имели утешение праздновать открытие мощей преп. Серафима Саровского, а в последние дни - восстановления общецерковного почитания св. Анны Кашинской. Но с другой стороны, если бросим общий взгляд на жизнь христиан, идущих по широкому пути греха и порока, то и мы вправе будем воскликнуть с псалмопевцем: «Спаси мя, Боже, яко оскуде преподобный, и истина умалися в человецех». Отчего же происходит то, что первые века христианства были так богаты святыми, а наше время так сильно оскудело ими? В Боге искать этой причины, конечно, нельзя, ибо Он, будучи святым Сам, хочет, чтобы и все люди были святы. «Сия есть воля Божия - святость ваша», пишет апостол. Для того Иисус Христос, Сын Божий, и вочеловечился, для того и пролил кровь Свою на кресте, чтобы нас омыть от всякого греха и неправды. Желая привести нас к святости и правде, Он открыл нам волю Божию и научил истине, показал нам путь жизни и Сам первый прошел его, чтобы подать пример, которому мы должны следовать.
Но мы следуем не учению Христа, как делали святые, а внушениям своего собственного разума, мы поступаем не по примеру Иисуса, как поступали праведники, но по примеру мира, который весь во зле лежит. Вот почему оскуде преподобный, вот почему и истина умалилась между людьми.
На этих истинах я и хочу сегодня остановить ваше, братие, внимание.
Вам хорошо известно, как много было святых из всех возрастов и полов, из всех званий и состояний в первые века христианства, равным образом известно и то, каким путем и какими средствами достигали они святости. Они с полною верою принимали учение Евангелия, возвещаемое им апостолами, ревностно исполняли при помощи Божией заповеди Бога, обогащаясь делами правды и благочестия. Тогда провозвестнику Евангелия стоило только в самой простой и безыскусственной форме сказать слово, - и тысячи делались верующими и крестились во оставление грехов своих, и каждый из этих новых исповедников веры был настолько тверд и крепок, что готов был пожертвовать за веру не только своим имуществом, но своею кровью и жизнью. Тогда достаточно было сказать: «покайтесь»! и это слово тотчас же открывало грешникам врата неба. Тогда стоило только сказать: кто хочет, быть совершенным, пусть идет, продаст имение свое и раздаст нищим, и тотчас целые пустыни наполнялись отшельниками, бежавшими из мира, чтобы постом, молитвою и подвигами достигнуть совершенства. Тогда нужно было только сказать: кто хочет следовать за Христом, тот пусть отвергнется себя, возьмет крест свой и за Ним идет, - и по этим словам тысячи людей следовали за Христом под бременем тяжелого креста, среди скорбей и жестоких гонений, и оставались ему верными до смерти. Таким образом, причина, почему первые века христианства так богаты были святыми, есть вера христианская.
Этою верою святые одержали победу над ложными учениями, над прелестью и соблазнами мира. Этою верою победили они беспорядочные, нечистые влечения своего сердца и искушения злого врага. Этою верою достигли они силы и мужества к перенесению скорбей и страданий. Вера даровала им то величие добродетелей и ту христианскую твердость, которые приводят нас в изумление. А так как нашему времени не достает такой веры, так как гордость настоящего мира враждебно относится к учению Распятого и не считает достойным образованного человека веровать во что-либо другое кроме того, что внушает ему его разум, и признавать другие законы, кроме законов своих естественных влечений и страстей, то вот почему наши мысли и желания, наши цели и стремления так далеки от добродетельной жизни святых, как вечер от утра, как земля от неба, и мы с глубочайшим стыдом должны сказать, что оскуде между нами преподобный. Если некогда св. апостол Павел жаловался, что не все слушают слово Божие и следуют Евангелию, то мы, к сожалению, должны пожаловаться, что очень немногие следуют Евангелию и ведут истинно-христианскую жизнь. В самом деле, не говоря уже о живущих в мире, многие и из удалившихся от мира в святые убежища иноческих обителей приносят с собою туда мир с его суетою, с его страстями и пороками.
На оскудение подвигов благочестия в христианах жаловался еще преп. Ефрем Сирин в свое время, и его плач об оскудении святых прилично повторить и нам в настоящий раз. «Болит мое сердце», взывал святой проповедник покаяния, «страдает душа моя! Где взять мне слез и воздыханий, чтобы оплакать оскудение святости среди нас? Где у нас отцы? где святые? где бодрственные? где трезвенники? где смиренные? где кроткие? где безмолвники? где воздержники? где богобоязненные? Где сокрушенные сердцем, которые в чистой молитве стояли бы пред Господом, как ангелы Божии, и орошали бы землю слезами умиления? где беcсребренники, которые не стяжали бы ничего тленного на земле, но непрестанно следовали бы за Христом по тесному пути, с крестом на груди, готовые на каждый крест жизни? Нет ныне между нами их добродетелей, нет их подвижничества. Воздержание их нам тягостно, на молитву мы ленивы, на безмолвие нет у нас сил, а к пустословию мы очень склонны; на доброе у нас нет охоты, а на злое мы всегда готовы: вот, в какие живем мы времена».
Если так отзывался св. отец IV века о своем времени, которое, в сравнении с нашим, еще не скудно было благочестием, то что сказал бы он теперь, когда море неверия и нечестия затопило весь христианский мир.
Но, может быть, я слишком сгущаю краски и делаю слишком строгий и незаслуженный упрек нашему времени? В таком случае спросите самих себя и испытайте ваше собственное сердце: тверда ли и жива ли ваша вера в истины Евангелия, чиста ли ваша молитва, самоотвержена ли ваша любовь, велико ли ваше отвращение ко греху? Евангельские заповеди служат ли единственными началами ваших мыслей и желаний, ваших стремлений и действий? У Христа ли вы ищете утешения в страданиях, мужества в борьбе со злом и несчастиями? Или вы должны сознаться в совершенно противном? Испытайте, говорю, самих себя и решите, прав ли я, когда говорю вместе с псалмопевцем Давидом: «оскуде преподобный, и истина умалися в человецех».
Далее: подите на торжище жизни, побывайте в том или другом обществе и прислушайтесь к тем разговорам, которые ведутся там. Что слышите вы? Не говорят ли здесь и там совершенно открыто, что наука ныне победила веру, что вера в истины божественного откровения не идет уже к нашему просвещенному веку? Не ставят ли Христа, Сына Божия, в ряд обыкновенных человеческих учителей, отводя ему здесь только первое место. Не смеются ли над Его чудесами и евангельскими событиями, называя их сказками, не выдают ли святые таинства и церковные учреждения за учреждения человеческие и законы евангельские за такие правила, до которых образованному человеку нет никакого дела? Не поражают ли вас иногда даже малосведущие юноши своею дерзостью, до кощунства доходящею, такими суждениями о предметах веры и Церкви, которые могут проистекать только из глубоко испорченного, не христианского сердца? Не готовы ли эти недозрелые смельчаки вверх дном опрокинуть не только государственный наш строй, но и весь мир богооткровенных понятий?
Еще: возьмите в руки ту или другую книгу, тот или другой журнал нашей светской литературы. Не ясно ли выступает и здесь та же проповедь неверия, та же ненависть ко Христу, Его Евангелию и Церкви?
Рассмотрите, наконец, жизнь людей. Можно ли сказать, что она проникнута началом и духом Евангелия? Не руководить ли одним корыстолюбие и жадность, а другим плотоугодие и сладострастие? Не погружен ли один в цинизм и глубокую неопрятность и нечистоту, а другой в чрезмерную роскошь и прихотливую изысканность? В одном не убивает ли все высшие стремления жизни бедность и нищета, а другой не забывает ли о них среди богатства и роскоши пиров и удовольствий? На благое иго и легкое бремя Христа Иисуса досадуют эти чада мира и сбрасывают его с себя, считая его непосильным. Благочестие или набожность, которая находит свое удовольствие только в Боге, они называют ханжеством и лицемерием; честность и простоту, которая не знает никаких уловок и изворотов, которая ни в каких делах не сходит с пути правды и идет прямым, открытым путем, почитают недальновидностью и ограниченностью, кротость и смирение выдают за слабость; самоотвержение за сумасбродство, ревность за фанатизм, а твердость и решительность за бессердечие и жестокость. «Они», говорит Златоуст, «добродетель клеймят именем порока, потому что они слишком слабы, чтобы подняться до нея». И вот в таком то не верующем, надменном, оплотянившемся роде вы хотите, чтобы не оскудевал преподобный?
А между тем оскудение преподобных есть зловещее знамение для человеческого мира, ибо мир существует до тех только пор, пока есть в нем преподобные т.е. святые. «Семя свято стояние мира», говорит слово Божие. В этом слове не только отдельные народы, но все человечество представляется материалом, из которого Господь избирает годное для царствия Божия. Как золотопромышленник разрабатывает месторождение золота, доколе находит в нем драгоценный металл, так и Господь щадит народы, доколе находит в них души, способные усвоить богооткровенное учение и осуществлять его в жизни. Так Он сказал Аврааму, что Он ради десяти праведников пощадил бы несколько беззаконных городов. Так Он утешал св. пророка Илию уже оплакивавшего погибель народа израильского откровением, что есть еще в Израиле 7 тысяч человек, не преклонивших колена пред Ваалом.
Напротив, продолжим сравнение: как золотопромышленник оставляет землю, в которой не находит более золотой россыпи, и переносить в другое место свое заведение, так и Господь оставляет нравственно опустевший народ и переносить в другие страны Свою Церковь, как Он говорил иудеям, что отымет от них царствие Божие и передаст другим народам, способным принести плоды, что виноград передаст иным делателям. Господь терпит еще народ, если предвидит его обращение, как щадит доселе народ израильский; но когда этого не предвидит, стирает его с лица земли. Так Господь истребил весь допотопный мир, потому что он утратил все духовные силы, в которых могли бы привиться действия благодати. «Не имать дух Мой пребывати в человецех сих во век», сказал Господь о предпотопных людях «зане суть плоть» (Быт. 6, 3). Это оплотенение, это погружение людей в чувственность будет причиною кончины и настоящего мира: Господь сказал: «Сын человеческий пришед убо обрящет ли веру на земли»? (Лук. 18, 8).
Братие христиане! Хорошо просвещение, приятны успехи гражданственности, коими гордится наш век, но страшно становится за русский народ наш, когда видим, как он все глубже и глубже погружается в жизнь чувственную. Празднуя ныне в честь преп. Сергия, всю жизнь свою посвятившего на воспитание преподобных, помолимся у раки св. мощей его о том, чтобы выну пребывало святое семя в стране нашей, «чтобы не «оскудевал у нас преподобный». Наша земля утучнена костями святых; наша история полна великими деяниями угодников Божиих и знамениями благодати Божией. Наша народная сила возникла от святых корней.
Дадим ли ложному просвещению и обаятельному влиянию чувственного мира лишить нас этой силы, обездушить нас?
Аминь.

________________________________________

иеромонах Нектарий (Морозов)

Предисловие

Проблема духовного становления христианина в современном мире стоит очень остро. Большинство людей не «рождается» в Церкви, а приходит в нее уже в сознательном возрасте. Человек входит в новую, совершенно незнакомую для него еще церковную жизнь, жизнь чужую , которая, однако, обязательно должна стать своей . Этот процесс получил в сегодняшней практике наименование «воцерковления», то есть постепенного превращения христианина номинального в христианина реального . Проходить воцерковление может иногда быстро, иногда медленно, иногда легко, иногда с большими затруднениями. К сожалению, неминуемы на его пути и ошибки, и разочарования, и скорби. Избежать всего этого вполне нельзя. Но помочь человеку, пришедшему в , предложить ему ряд советов, совсем не лишних для него, прежде чем он твердо станет на ноги,– можно. В этом – цель настоящего издания, а также ряда других, планируемых к выпуску в ближайшем будущем.

Время духовного оскудения

Когда мы говорим о цели христианской жизни, то ответ на вопрос о том, в чем она заключается, подразумевается сам собой. Он дан однажды и на все времена Самим Спасителем в Его Божественном Евангелии. Эта цель – стяжание Царствия Небесного, то есть бытия и теснейшего единения с Богом как здесь, на земле, так и в блаженной вечности. Но каково конкретное наполнение этих очень простых и кратких слов, каковы пути к достижению Небесного Царствия, как может узнать для себя христианин, насколько далек или близок от этого Царствия лично он – вот, что обязательно нужно уяснить для себя каждому из нас.

Жизнь человеческой души в ее отношении к Богу, тот внутренний путь, который проходит человек от незнания своего Творца до ощутимого единения с Ним, всегда относится к области сокровенного, скрытого от взора внешнего наблюдателя. Но подлинная сущность жизни христианской носит характер именно внутренний, это жизнь сердца, той таинственной обители, которую избирает Своим храмом и в которой вселяется невместимый всей вселенной Господь.

Можно достаточно легко понять, усвоить правила внешнего характера, усмотреть в них известные закономерности. Но научиться тому внутреннему деланию, без которого духовный рост и преуспеяние христианина невозможны, гораздо сложнее. Священное Писание говорит о том, что Господь вчера и сегодня и во веки Тот же , то есть неизменен. И это не подлежит сомнению. Следовательно, неизменным должно оставаться в существе своем и то внутреннее делание, тот путь человеческой души к Богу, о которых мы говорим. Однако есть, немного перефразируя известные слова о монашестве , обстоятельства, свойственные нашему, вполне конкретному времени, которые, не изменяя сущности, оказывают на нее, тем не менее, «существенное влияние» . Нашу эпоху, как бы различно мы ни характеризовали ее, в любом случае нельзя назвать простой. Она действительно сложна во многих отношениях. И, прежде всего, в отношении духовном.

Говоря так, мы имеем в виду не только умножение соблазнов или жестокость и холодность окружающего мира. Учение о спасении – учение не книжное, сухое, а живое, предполагающее непосредственное восприятие опыта, его передачу от наставника к наставляемому, от учителя к ученику. Живой опыт христианского подвижничества – как раз то, чего сегодня очень остро недостает. Нельзя, наверное, утверждать, что нет людей, достигших определенной меры преуспеяния, нет людей подвизающихся. Однако в то же время факт остается фактом: весьма часто вопрос о пути спасения, заданный пришедшим в человеком, остается без ответа или же ответ дается, но формальный, не подтвержденный личным опытом отвечающего. И самое главное – люди находят вокруг себя слишком мало примеров для подражания, для научения. А дела назидают гораздо больше слов, назидают даже без каких бы то ни было слов. В то время как слова, делами не подтвержденные, неминуемо приводят к оскудению веры в тех, кто их слышит, видя при том, насколько они зачастую расходятся с делами.

И можно, полагаем, сказать даже больше того. Вопросы о духовной жизни, о внутренней, сокровенной жизни человеческого сердца, будучи по существу первостепенными для христианства, сегодня все больше и больше оттесняются на второй план. Мы все чаще уходим во внешние дела, пусть нужные и полезные сами по себе, но без внутреннего делания нередко обращающиеся в форму, в которой остается слишком мало необходимого содержания.

Каждый православный храм – это место особенного Божественного присутствия, место, где небо видимым образом приклоняется к земле, где мы реально встречаемся с Богом, Божией Матерью, Ангелами и святыми. Но все люди очень разные, каждый со своими личностными особенностями. Поэтому очень важно, чтобы человек выбрал для себя какой-то именно для него подходящий храм и в этот храм ходил уже постоянно. Можно заходить в разные храмы, в разных храмах молиться, особенно, когда это обусловлено обстоятельствами. Но один храм должен стать для верующего в полном смысле этого слова его домом, с ним он должен сродниться, внутренне прирасти к нему; это очень серьезный момент.

Не менее, а скорее всего, даже более необходимо для христианина найти священника, у которого бы он постоянно исповедовался, к которому обращался бы за разъяснением неясного, за ответами на возникающие у него вопросы.

Можно сказать, что сегодня это удается далеко не всегда. Практика показывает, что именно в этом отношении у людей нередко возникают серьезные затруднения. И на самом деле: кому-то духовник дается сразу, для кого-то его поиск становится делом не одного месяца, а порой и года. Но зачастую причина этого опять-таки не в храме, не в священнике, а в самом человеке. Если он требует от священника духовного совершенства, святости, требует ничем еще не заслуженной любви к себе, то он может долго искать и не находить наставника, который бы этим требованиям полностью соответствовал. Если же запросы его гораздо скромнее, если он ищет всего лишь ответа на возникающие у него вопросы о духовной и о церковной жизни, ищет помощи на пути своего духовного становления, то найти священника, у которого бы он мог исповедоваться и руководством которого пользовался, ему будет гораздо проще.

Очень важным моментом в воцерковлении является постоянство, или, что то же, систематичность. Начинать нужно с малого: с того, чтобы бывать в храме не только тогда, когда появляется такое желание, но регулярно, каждую субботу и воскресенье, каждый большой праздник. Молиться, опять-таки, не только когда возникает внутренняя тяга к молитве, но и каждое утро и каждый вечер. Пусть это будет еще достаточно короткое молитвенное правило, главное, чтобы оно исполнялось неизменно. То же с исповедью и причащением: приступать к этим Таинствам надобно не однажды в год, или когда на душе наболело либо беда случилась, а с определенной частотой, в зависимости от того, как благословляет священник, у которого христианин духовно окормляется.

И все это не есть какие-то «формальные», «законнические» предписания. Нет, это единственно возможные (особенно на первых порах) меры пробуждения в нас глубоко спящего духа, меры его укрепления.

Закономерности духовного развития

Часто люди, причем не только недавно воцерковившиеся, но и давно уже живущие церковной жизнью, жалуются на то, что они не видят в себе никакого духовного преуспеяния. Более того: отмечают, что в первые дни, недели, месяцы после своего прихода в Церковь они ощущали необыкновенную радость, духовный подъем, все им давалось легко. Потом же, напротив, все как будто начинает идти на спад, каждый шаг дается с трудом, церковная жизнь становится чем-то, если можно так выразиться, привычным, не приносит душе такой радости, наоборот, в ней начинают все больше и больше видеться недостатки. Приходит уныние, приводящее зачастую к своего рода духовному параличу, когда человек уже не живет, а едва лишь прозябает: кажется, что делать что-либо нет никакого смысла, «все равно результата не будет». И поскольку нет труда, то не наступает и благая перемена в состоянии, человек словно предоставляет Богу возможность исключительно «Самому» спасать его – посредством ниспосылаемых испытаний и скорбей. Притом такое положение – положение не одного или нескольких христиан, а явление, можно сказать, общецерковного масштаба.

В чем же причина этой, одной из серьезнейших, проблем сегодняшнего дня? Христиане на самом деле жалуются на упадок своей духовной жизни, на то, что поначалу они имели гораздо больше, нежели осталось у них впоследствии. Они искренне недоумевают: отчего так происходит? Однако недоумение здесь рождается лишь от незнания самого хода духовной жизни, ее закономерностей.

Духовная жизнь – это, по сути своей, взаимоотношения между человеком и Божественной благодатью. Вначале благодать призывает человека, прикасается к его сердцу, и он откликается на ее зов, приходит в храм, обращается к Богу. И это – словно заново переживаемое детство. В это время благодать сама все совершает за новообращенного, носит его на руках, как мать младенца. Господь дает ему вкусить радости бытия, общения с Ним, наглядно показывает, что такое жизнь в Церкви, жизнь в Боге. Он в это время умаляет страсти человека, сподобляет его различных духовных утешений, чтобы дать возможность хотя ненадолго отвлечься, оторваться от плотской, земной жизни, вкусить жизни небесной.

А затем наступает другой период. Благодать как бы отступает, скрывается от христианина. Она соприсутствует ему, хранит его, но уже не трудится вместо него. В это время Господь ждет трудов от самого человека, у которого уже есть опыт: вот – земное, и вот – небесное; теперь он должен делать свой выбор. Если желает небесного, хочет быть с Богом, то он должен это доказать.

Бог может давать нам благодать, но пока мы не потрудимся сами, эта благодать будет оставаться чем-то внешним, чуждым нам, и она не сможет нас спасти без нашего собственного участия. А когда мы терпим брань от своих страстей, боремся с ними, то благодать, невидимо помогающая нам, усваивается нашей душе, нашему сердцу.

Между человеком и Богом невозможны «юридические» отношения: Бог любит человека и от него ожидает любви. Можно даже сказать так: нас спасает не только любовь Божия к нам, но и наша любовь к Богу. Но любовь – это не то, что доказывается словами. Здесь нужны дела, которые свидетельствовали бы о том, кому или чему отдаем мы в действительности свое сердце. Мы любим мир, любим свои страсти, любим, как это ни страшно, грех. Это противоестественная любовь, и она, конечно, несовместима с любовью к Богу.

И потому нам постоянно дается возможность выбора между Богом и тем, что Богу противно. И в зависимости от того, что мы выбираем, определяется наш путь. Выбираем верность Богу и утверждаемся в любви к Нему. Выбираем мир, собственные страсти, грех и утверждаемся во зле.

Человек очень испорчен. Это и прародительский грех, и греховные навыки, в которых он утвердился в жизни до обращения к Богу. Поэтому необходима постоянная борьба, постоянный труд самоисправления. И благодать участвует в этом труде, в этой борьбе, незримо помогая христианину и укрепляя его.

Иногда рождается вопрос: но почему же все-таки нам бывает так трудно и почему мы так мало преуспеваем в духовной жизни?

Но ответ очевиден. Трудно бывает потому, что благодать воспитывает, упражняет нас, заставляет работать на пределе наших собственных возможностей. Можно привести такое сравнение из мира живой природы. Когда маленького тюленя его мама учит плавать, то она лишь легонько поддерживает его снизу и когда видит, что он может плыть сам, то перестает ему помогать, хотя и наблюдает за ним, готовая в любой момент прийти на помощь.

Так же действует с нами и Господь. Каждое мгновение Он поддерживает, подкрепляет нас, но чаще всего таким образом, что мы этого не замечаем. Господь дает нам потрудиться самим, чему-то научиться, что-то пережить и через все это приблизиться к Нему.

Духовная жизнь характерна переменами, неизменности в ней нет. Заступления благодати, благодатные утешения обязательно чередуются с периодами, когда человек чувствует себя оставленным, беспомощным. Утешения укрепляют немощь человека, делают сильней, учат надеяться на Бога, рождают чувство благодарности Ему. А ощущение оставленности, сознание собственной беспомощности, напротив, смиряют человеческую гордыню, дают нам наилучшую возможность понять, что без Бога мы ничто. Чувствуя свою беспомощность, мы начинаем по-настоящему искать помощи Божией, только здесь мы чаще всего и узнаем впервые, что такое настоящая молитва.

Иногда человек переживает очень длительный период этой «оставленности», когда небо как бы закрывается для него и душа становится совершенно невосприимчивой для каких бы то ни было духовных ощущений. Подобное состояние хорошо известно не только немощным, грешным людям, подобным нам, но и подлинным подвижникам, угодникам Божиим. Здесь требуются терпение и вера, надежда на Бога, доверие Богу. Не получая никакого духовного подкрепления и воздаяния, человек все равно должен трудиться и верить, что Господь видит его скорбь, его труд, но по какой-то причине считает подобное испытание для него полезным.

В это время враг обычно смущает христианина помыслами печали и отчаяния, заставляет думать, что те отрадные чувства и переживания, которые имели место прежде, уже никогда не вернутся, что, напротив, ему будет становиться все хуже и хуже. Но это ложь. На самом деле если человек выдержит испытание охлаждением мужественно, не переставая бороться и трудиться над собой, то он снова ощутит действие и утешение благодати, причем уже в гораздо большей, еще неизвестной ему мере.

А потом снова будет время кажущегося оставления, снова борьба и снова утешение. И так – на протяжение всей жизни.

Какой труд и какая борьба необходимы со стороны человека? В значительной мере речь идет о вещах простых и вполне доступных: невзирая на ощущение внутренней опустошенности, на помыслы о «бессмысленности делания», не оставлять установленного молитвенного правила, чтения духовных книг и их вдумчивого осмысления, храмового богослужения, участия в церковных таинствах. Но очень важно вместе с тем стараться возбудить угасающую или даже угасшую уже ревность. Для этого полезно размышление о тех предметах, которые обусловили первоначально наше обращение к Богу, о том, что привело нас к покаянию. Чаще нужно вспоминать в этом состоянии неизбежную смерть и столь же неизбежный суд, необходимость готовиться к нему еще в этой земной жизни. Но наряду с этим, чтобы не быть подавленным страхом и еще большим унынием, потребно воспоминание и о той любви Божией к нам, свидетельствами которой изобилует жизнь каждого из нас.

В подобном испытании человек острее, чем когда бы то ни было еще, чувствует, что кроме Бога, у него помощника нет. А значит и надо как можно чаще обращаться к Господу с молитвенными воззваниями (будь то слова имеющихся в молитвослове молитв, стихи псалмов, или же наши собственные обращения). Обращаться, прося, чтобы Он, всемогущий, Сам уврачевал немощь нашей души, просветил нашу тьму, дал радость и веселие, сообщающиеся человеческому сердцу от ощущения Его Божественного присутствия, когда все в жизни человека наполняется высочайшим смыслом, той полнотой, которая не оставляет и малейшего места для «пустоты и неудовлетворенности».

Необходимые правила

Вообще же, что касается этого вопроса – о том, почему мы действительно мало преуспеваем в духовной жизни, то это, говоря откровенно, повод для очень грустных размышлений. Все дело в том, что мы по большей части, как выразился преподобный , «спя, хотим спастись .

В каждом земном занятии, в каждой профессии существуют правила, пренебрегая которыми, добиться успеха нельзя никак. И если мы рассмотрим, то обязательно увидим, что преуспевают на земле в деловом или профессиональном отношении лишь те, кто эти правила соблюдает. Ни один спортсмен не станет чемпионом, если он пропускает тренировки, нарушает режим, ест вредную пищу.

И у нас, христиан, существуют правила, без соблюдения которых преуспеть в духовной жизни невозможно. Эти правила – те аскетические принципы, советы и наставления, которые мы можем находить в книгах святых отцов и подвижников последнего времени. Мы же очень часто не только пренебрегаем ими, почитая их чем-то маловажным, необязательным, но и поступаем совершенно противно им. Уже указанное неопустительное посещение богослужения, исполнение молитвенного правила, посильное воздержание, внимание к себе, своему внутреннему миру, жизни своего сердца, бескомпромиссная борьба со страстями, понуждение себя к исполнению евангельских заповедей – без этого делания преуспеяние недостижимо.

Человек не только испорчен грехом и страстями. Он еще и очень непостоянен, изменчив. Доброе расположение в нем бывает нестойко, нуждается в постоянном возгревании, обновлении. И в этом отношении наилучшую помощь могут оказать книги: слово Божие, святоотеческие творения. Причем очень важно выбирать чтение сообразно со своим внутренним устроением, чтобы оно могло действительно послужить душе на пользу. Для нас, людей еще обуреваемых страстями, не вполне познавших себя, наряду со Священным Писанием, наиболее необходимы книги святых отцов, писавших о деятельной жизни: о страстях и их преодолении. В числе таких в первую очередь следует назвать «Душеполезные поучения» преподобного , «Лествицу» преподобного Иоанна, игумена Синайской горы, «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсануфия Великого и Иоанна Пророка, «Невидимую брань» преподобного . Очень большую пользу могут принести творения подвижников, более близких к нам по времени. Это «Аскетические опыты» и «Письма» , «Письма» и другие книги святителя , «Моя жизнь во Христе» святого праведного .

Нельзя, наверное, не сказать здесь и о духовном наследии недавно почившего святогорского старца схимонаха Паисия (Эзнепидиса; 1924-1993). Его поучения отличает их чрезвычайная простота, доступность для восприятия современного человека и в то же время – глубина, единство по духу с наставлениями преподобных отцов древности. От прочтения его книг остается чувство, как от разговора с живым, очень неравнодушным, небезразличным к нам человеком, искренне желающим помочь в тех жизненных затруднениях, с которыми мы сталкиваемся.

Из наших, отечественных подвижников, еще не прославленных Церковью, хотелось бы упомянуть игумена ; 1894-1963), автора замечательных «Писем», вышедших под общим заглавием «Нам оставлено покаяние». Также – схиигумена ; 1873-1958), валаамского старца, окончившего свой жизненный путь в вынужденной эмиграции, на Новом Валааме в Финляндии. После него тоже остались многочисленные письма к духовным чадам, дышащие святой любовью к ним и ко всякой ищущей спасения душе. Замечательны в своем роде и наставления и письма игумении ; 1833-1905), удивительно близкие по своему характеру и содержанию к писаниям святителя Игнатия.

Хорошо было бы познакомиться с книгами таких еще здравствующих церковных писателей, как живущие и подвизающиеся в Иверской земле архимандрит и архимандрит . В них ищущий человек найдет ответы на многие свои вопросы.

И, безусловно, очень большую духовную пользу могут принести письма современного нам почитаемого в России старца – архимандрита , изданные уже в двух выпусках. Они достаточно лаконичны, но в них разбираются важнейшие стороны сегодняшней церковной жизни, те проблемы, с которыми сталкивается в наши дни обращающийся к Церкви человек.

Разумеется, упомянутыми здесь авторами и их трудами список книг, которые необходимо прочесть, отнюдь не исчерпывается. Но это – наиболее доступное и насущное, о чем хотелось бы сказать в первую очередь. При том, конечно же, хорошо руководствоваться в отношении чтения советами духовника: он лучше может видеть, что конкретно необходимо исповедующемуся у него человеку в настоящий момент.

Очень важно понять при чтении святоотеческих книг одно: читать их следует, как говорили оптинские старцы, «делами». Иными словами, нужно изучать, исследовать сказанное в этих книгах, применять к себе и стараться всеми силами исполнять на практике. Если мы будем поступать так, то вряд ли у нас останется то чувство неудовлетворенности своей духовной жизнью, которое не дает покоя теперь.

Соблазны в церковной жизни

Говоря о воцерковлении современного человека и о тех препятствиях, которые он встречает на этом пути, нельзя не сказать, что одним из таких препятствий служат те соблазны и нестроения в церковной жизни, с которыми встречаться в наши дни приходится, к сожалению, нередко.

Стоит ли говорить об этих соблазнах и нестроениях подробно? Наверное, нет: о том, каковы они могут быть, знает практически каждый. Иногда это соблазны, пороки действительные, реальные, иногда – кажущиеся, надуманные. Но в любом случае для правильного отношения к ним необходимо всегда помнить о том, что Церковь по своей природе одновременно есть нечто и небесное, и земное. Небесное в Церкви – это действующий в ней Господь, Его благодать, Его угодники и бесплотные ангельские силы. А земное – люди, такие же живые люди, как и мы с вами. И небесное с земным в Церкви лучше никогда не смешивать.

Что и говорить, бывает очень тяжело, когда человек приходит в Церковь, иногда даже решает посвятить свою жизнь служению ей, и сталкивается с тем, чему в ней, казалось бы, совсем не место. Сталкивается с человеческими недостатками, совершенно «земными» интересами, немощами людей. Очень легко разочароваться, отшатнуться.

Но гораздо лучше – попытаться это правильно понять. Люди приходят в Церковь спасаться, однако они не становятся автоматически святыми. Они приносят сюда свои страсти, свои греховные навыки. Кто-то со временем перестает с собой бороться и живет просто, как придется. С такими людьми в Церкви очень тяжело. Кто-то борется, но малоуспешно. А кто-то с Божией помощью побеждает себя, свои худые наклонности.

И надо очень хорошо познать самого себя, свою собственную крайнюю немощь, чтобы уже никого не судить, чтобы не тяготиться немощью чужой, а сопереживать и сострадать ей.

Еще очень важно не судить Церковь как бы со стороны, нужно жить в ней, ощущать себя ее неотъемлемой частью, считать ее недостатки своими недостатками, ее беды своими бедами, ее боль своей болью.

Потом необходимо знать, что враг спасения всегда стремится поссорить, разобщить людей, восстановить их друг против друга. И тут главное его оружие – это . Он показывает нам то, чего реально нет, мелкие промахи представляет страшными преступлениями, делает из мухи слона.

У Церкви сегодня много врагов, и главное средство их борьбы против нее – та же ложь, та же клевета, и страшная, и грязная. Горько то, что, веря этим клеветникам, люди порой просто отшатываются от Церкви, перестают верить ей и таким образом прямо бегут от своего спасения, погибают. Но нет сомнения, что еще более горькая участь ждет тех, кто подобным образом ругается и глумится над Церковью.

Надо всегда помнить, что очень многое зависит от того, с каким помыслом, с каким внутренним устроением оцениваем мы окружающую нас реальность. Замечательно рассуждает о том, насколько зависит оценка этой реальности от «помысла», старец Паисий Афонский: «Когда некоторые говорили мне, что соблазняются, видя в Церкви много неподобающего, я отвечал им так: «Если спросить муху, есть ли здесь в окрестностях цветы, то она ответит: «Насчет цветов не знаю. А вот консервных банок, навоза, нечистот во-он в той канаве полным-полно». И муха начнет по порядку перечислять тебе все помойки, на которых она побывала. А если спросить пчелу: «Не видела ли ты здесь в окрестностях какие-нибудь нечистоты?», то она ответит: «Нечистоты? Нет, не видела нигде. Здесь так много благоуханных цветов!». И пчелка начнет перечислять тебе множество разных цветов – садовых и полевых. Видишь как: муха знает только о помойках, а пчелка – о том, что неподалеку растет лилия, а чуть подальше распустился гиацинт».

Как я понял, одни люди похожи на пчелу, а другие на муху. Те, кто похож на муху, в каждой ситуации выискивают что-то плохое и занимаются только этим. Ни в чем они не видят ни капли доброго. Те, кто похож на пчелу, находят доброе во всем» .

Информация в наши дни с разных сторон слышится самая разноречивая. Люди пытаются разобраться в ней, однако это им не всегда удается, часто они ошибаются, принимая белое за черное и черное за белое. Но и здесь также было бы нелишним прислушаться к мудрому совету отца Паисия отнюдь не увлекаться книгами и изданиями, в которых обсуждаются сложные вопросы церковной политики, церковных нестроений. Старец писал: «Если хочешь помочь Церкви, исправь себя самого, и сразу исправится одна частичка Церкви. Если бы это делали все, естественно, исправилась бы Церковь» . Действительно, человек, изучающий чужие недостатки и грехи, негодующий на них, осуждающий, сам со временем приходит в полное духовное расстройство и никому таким образом помочь не может, а может только навредить.

И, напротив, христианин, проводящий внимательную жизнь, работающий над собой, борющийся со своими страстями, становится добрым примером и помощником для тех, кто находится рядом с ним. И в этом (в том, чтобы делать то, к чему мы призваны каждый на своем месте, стараясь, чтобы это было по Богу) заключается самая реальная польза, которую может принести верующий человек всей Церкви.

О богослужении

Зачастую приходится сталкиваться с тем, что христиане, и долгое время посещающие храм, так и не понимают происходящего в нем, не понимают смысла православного богослужения. Вследствие этого они ощущают себя в храме как бы чужими, внешними людьми, чувствуют, что есть какая-то очень важная жизнь, к которой они еще не причастны.

Понимать, что происходит в Церкви, нужно обязательно. Церковное богослужениие – это в сущности своей поэтическое изложение православного богословия, нравственных принципов и истин христианства. Слова молитв, стихир, тропарей скорее всего могут возвысить, буквально вознести к небу внимательно, с благоговением вслушивающегося в них человека. Поэтому очень жаль, когда люди, не зная церковно-славянского языка, не внимают тому, что поется и читается в церкви. В таком случае вся служба превращается для них лишь в какую-то таинственную, непонятную им музыку.

А ведь на самом деле церковно-славянский язык не есть что-то чуждое и непонятное для нас. Большинство слов людям знакомо. Свойство этого языка таково, что, молясь на нем, человек через какое-то время к удивлению своему начинает замечать, что понимает слова и выражения, которые прежде казались ему неудобовразумительными. Ну, а что касается действительно непонятных слов, то их значение всегда можно посмотреть в словарях, которых сегодня издается, слава Богу, немало.

Кроме того, надо изучать православное богослужение как таковое, изучать и на практике, и в теории. На практике – то есть, молясь за богослужением, вдумываясь в таинственный смысл того, что на нем происходит. А в теории – значит, читая те (опять-таки многочисленные) книги по литургике и церковному уставу, которые изданы в наши дни.

Если начинать здесь с самого простого, то прежде всего необходимо узнать, из чего богослужение состоит – тогда оно станет гораздо понятней, будет легче восприниматься, как легче воспринимается все, что мы успели для себя уяснить.

Свое начало богослужебный день берет с вечера, согласно библейскому повествованию о сотворении мира: И был вечер, и было утро: день один . В состав вечернего богослужения входят девятый час, вечерня и повечерие (сегодня повечерие совершается, впрочем, разве что в монастырских храмах).

Утреннее богослужение состоит из полунощницы (она, как и повечерие, является в наше время по преимуществу принадлежностью монастырских служб), утрени и первого часа.

И, наконец, дневное богослужение составляют третий и шестой часы и Божественная литургия.

Символический и таинственный смысл всех богослужебных последований, равно как и их история, нуждаются в отдельном, достаточно пространном объяснении. Вкратце можно сказать здесь, пожалуй, лишь о том, что вечерня и повечерие, как следует из их названия, должны совершаться вечером, а полунощница, утреня и первый час – утром. Однако в силу уже сложившейся традиции ради удобства молящихся в приходских и в значительной части монастырских храмов с вечера служатся соединенные девятый час, вечерня и утреня, к которой присоединяется первый час, а утром по прочтении третьего и шестого часов совершается литургия.

Из книг, которые хотелось бы порекомендовать для ознакомления с богослужением, стоит назвать, в первую очередь, неоднократно переиздававшиеся последования всенощного бдения (праздничного богослужения, состоящего из вечерни и утрени) и Божественной литургии, «Новую скрижаль» архиепископа Вениамина (Краснопевкова-Румовского), «Руководство к изучению богослужения Православной Церкви» протоиерея , «Гимнографию и эортологию» архимандрита . Для более серьезного изучения – «Богослужебный устав Православной Церкви» Василия Розанова и «Толковый Типикон» . Существенную помощь могло бы оказать здесь и знакомство с самими богослужебными книгами: Часословом, Следованной Псалтирью, Октоихом, Минеями, Постной и Цветной Триодями.

А что-то, особенно непонятное, то, в чем человек не может разобраться сам, всегда уместно спросить у священника, у которого он исповедуется.

Человеческие отношения в Церкви

Но вообще церковная жизнь состоит не только из богослужения. Она состоит и из каких-то конкретных дел, живых человеческих взаимоотношений. С одной стороны, Церковь всегда нуждается в людях, желающих и способных помогать, трудиться в ней. С другой стороны, сам христианин, что-то делая для храма, несравненно больше приобретает, нежели отдает. Поэтому нередко мытье полов, чистка подсвечников, уборка территории или любая другая, более или же еще менее квалифицированная работа, которую он выполняет здесь, становятся самым реальным и самым действенным способом его воцерковления.

Тогда у него уже не возникает ощущения, что «есть какая-то важная жизнь, к которой он непричастен». Наоборот, у него появляется чувство причастности к церковной жизни, он по-настоящему начинает ощущать себя частицей Церкви.

Кому-то иногда представляется странным то, что мы говорим о живых человеческих отношениях в Церкви. И действительно: некоторые люди могли бы сказать на это, что храм – место, куда приходят не для общения, а для молитвы. И они, безусловно, правы.

Однако естественно, что временем общения между верующими никак не должна быть церковная служба: она тоже есть время общения, но не с людьми, а с Богом. И, конечно, храм ни в коем случае не может становиться каким-то клубом, где люди встречаются и проводят вместе время, говорят о последних новостях и т.п.

Но вместе с тем в храм приходят живые люди, и было бы ненормально, если бы между ними не завязывались, повторимся, живые человеческие взаимоотношения. В древности христиане жили общинами, у них все было общее: и самая жизнь, и средства для ее поддержания, и мысли, и чувства. Было время, когда христиане, как говорится в Деяниях апостольских, вообще решительно ничего не почитали своим собственным . И чужая беда, чужая нужда, соответственно, не почитались чужими.

А мы живем в принципиально другое время, в совершенно иных условиях. Мы очень разобщены, удалены друг от друга. Люди верующие сегодня поневоле часто оказываются в какой-то своего рода изоляции: они не встречают понимания на работе, в окружающем их мире, порой даже в собственном доме. Сталкиваться с таким непониманием постоянно очень тяжело. Иногда это приводит к какому-то внутреннему ожесточению, иногда к унынию, иногда даже к колебаниям в своей христианской жизни.

И где еще искать в наши дни верующим понимания, единомыслия, человеческой близости и поддержки, как не в храме? Сюда приходят люди, хотя и очень разные, но с похожими мыслями, чувствами, радостями и горестями, а самое главное, одинаково верующие, ищущие Бога, стремящиеся к Нему. И одному человеку удается пройти в своем движении к Богу чуть больший путь, другому – чуть меньший, кто-то успевает немного больше понять и узнать, и благодаря этому может помогать своим ближним, делиться с ними теми, пусть еще и очень малыми духовными или душевными дарами, которыми наделил его Господь. Да и потом естественно, когда верующие люди помогают один другому не только в чем-то духовном, но и в обычных, житейских делах – ведь именно в этом выражается та любовь, которую заповедал нам иметь Господь и которая является обязательным признаком Его истинных учеников . Помимо того, рядом с нами, вокруг нас в современной жизни очень много находится тех, кто нуждается в поддержке: это и старые, больные, не имеющие, к тому же достаточных средств на пропитание люди, и бездомные дети, и просто нищие, которые ищут порой не только милостыни, но и доброго, сердечного отношения к ним.

Очень отрадно бывает видеть, как в том или ином приходе складываются между людьми добрые, искренние отношения. И столь же горько наблюдать, как со временем они нередко разрушаются, а то и просто перерастают в какое-то взаимное отчуждение, непонимание и даже неприязнь.

Но мы помним слова Спасителя, сказанные Им апостолу Петру: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу . Сеять – значит рассеивать, разобщать, вносить между христианами раздор. Именно враг рода человеческого старается разрушить наше единение, посеять между нами вражду. Мы по-настоящему сильны, когда благодатью и любовью Божией собраны вместе во имя Христово. Сегодня очень хорошо можно видеть, как даже самые темные, недобрые силы объединяются в своей деятельности, в своей борьбе против Церкви, и очень горько, когда мы, наоборот, не можем найти между собой общего языка, бежим друг от друга прочь, как от врагов, или просто затворяем от ближних свои сердца. Наш долг – быть выше каких бы то ни было несходств и разногласий в мелочах, мы призваны покрывать немощи тех, кто рядом с нами, покрывать их любовью, носить тяготы друг друга и таким образом исполнять закон Христов .

Мы в Церкви все действительно можем быть очень разными людьми – разными по национальности, темпераменту, жизненному опыту и душевному устроению. Но то, что объединяет нас, гораздо больше всего того, что могло бы разъединять. Объединяет нас Христос, любовь Которого достигает каждого человека, не гнушается никем, не отвращается ни от кого. И об этом необходимо всегда помнить.

Вместо заключения

Вот, пожалуй, то, чего хотелось бы коснуться в этом небольшом издании. Безусловно, глубина и обширность, а тем более важность затронутой темы не могут исчерпываться сказанным здесь. Однако говорить и писать на эту тему необходимо. Вопрос лишь в том, кому говорить и как: у кого для этого достаточно опыта, достаточно рассуждения? Вероятно, практически для каждого из нас было бы большой самонадеянностью почитать себя «все понявшим», «все постигшим», «решившим все вопросы» в современной церковной действительности. Но замечательный церковный писатель нашей современности, архимандрит , как-то заметил в частном письме, что сегодня нам, христианам, необходимо, если и не подавать друг другу совет, то хотя бы перекликаться, «аукаться», чтобы не сбиться с пути, не заблудиться и не пропасть. И этот предложенный вниманию читателей текст, как оценивает его сам автор,- попытка участия в подобной перекличке. Автор был бы очень рад, если бы кому-то он принес реальную пользу или хотя бы помог внимательнее взглянуть на себя, на свою духовную жизнь, на свое бытие в Церкви.

Декаданс как теоретическое явление и художественная практика в современной литературе

дипломная работа

2.2 Бог умер: духовное оскудение общества. Мотив богооставленности и пустоты

Но жить с тревогой за себя посмертного тяжело, поэтому душа начинает требовать определённости уже здесь, вести активные поиски «светлого во тьме» и наоборот: «И в поисках крыши летает душа,/То в самый низ, то в самые верха» («ХалиГалиКришна») . В таких странствиях перестаёшь понимать, гибнешь ты или спасаешься, чей голос ведёт тебя: чёрта или ангела? Во сне встречаешь Крылатого Серафима, говоришь ему:

«Летим, летим, летим,

Я знаю, есть и ждет меня

Желанный мой причал,

Даруй мне путь, скажи пароль,

Я так о нем мечтал

И слышишь в ответ от приближённого к Богу:

«Идет-грядет Последняя война,

Идет войной на тех, кто чист,

Проклятый сатана.

Летим со мной, летим со мной

С тобой мы победим.

Умрешь за Бога, наш герой,

И мы тебе вручим

Аусвайс аусвайс аусвайс на небо»

(«Аусвайс»)

В собственных сказках становится страшно. Уверенное и дерзкое «а я лечу наверх» тут же сменяется очевидным «или иду на дно». «Заберут на небо» или «отправят в ад»? Этим вопросом Глеб Самойлов пытается пробить небеса и вызвать на сакральный диалог Бога или того, «кто там вместо него», но «наш Бог ушёл в почётный отпуск/Жрецы ведут всемирный розыск» («Никто не выжил»). Небо пусто, «в небе одиноко и темно», поэтому -- «я сбрасываю пепел в это небо» («Серое небо») . Но этот жест -- более трагический, нежели кощунственный, и его без Ницше, предвестника декаданса, верно не понять. Бог умер, потому что не нашёл себе места ни в человеке, ни рядом с ним, и поэтому на небе вместо спасителя «затаился чёрный зверь/В глазах его я чувствую беду» («Чёрная луна») , небо больше не священно и способно оно теперь только на кары и месть. Выходит, человек лишён всего: неба, Бога, Любви, земли, истории -- наступила эпоха симулякров, об очевидности которой всё чаще говорят современные философы Например, Жан Бодрийяр «Прозрачность зла», статьи и монографии Александра Дугина и т.д..

Должно быть ночь,

Но не темно

Всё в этом городе кино

Сверкает купленным огнём…

(«В такси»)

Мы все попали в цирк,

И я один из вас.

(«Один из вас»)

Иного мы не заслужили: «Не вернётся чистая душа/В тело, где танцует пустота» («Споёмте о сексе») . Излюбленная тема современного французского писателя и поэта Мишеля Уэльбека: «мы пусты, небо пусто тоже» [М.У.]. Оба -- «активные пессимисты» Глеб Самойлов с присущей ему иронией называет себя «жизнерадостным пессимистом» или «оптимистом, находящимся в вечной депрессии», говорит о том, что он, вероятно, «единственный в стране декадент, который любит жизнь» - и надо сказать, что он вполне оправдывает эти слова и своим творчеством и своей жизнью., оба стоят, на наш взгляд, на границе декаданса и экзистенциализма и с этой позиции смотрят на мир, захваченный «весёлой мутью» постмодернизма. «Мир -- как дискотека», в котором ни Бога, ни любви -- а потому и жизнь обоими ставится под сомнение: нечем её оправдать, не за что её отдавать.

В небо уносятся горькие жалобы

Траурных колоколов.

Плачут монахи, рыдают монахи,

Они потеряли любовь.

Прыгают плясом, задравши рясы,

От края до края зари.

Смотрят на небо и ищут по книгам

Следы настоящей любви.

(«Вечная любовь»)

Небо молчит и не шлёт знамений, потому что мир ответил психоделическое ДА мракобесию и пустоте:

Психоделическое диско

Отдайся небу и умри.

И ждёт певица из Норильска

Кому отдаться по любви

Психоделическое диско

Ремикс из денег и любви

Поёт певица из Норильска

Что неба нет, как нет земли.

(«Психоделическое диско»)

Экзистенциальный мотив богооставленности реализуется в контекстах, удобных для падений. Эти контексты поэту диктует реальная действительность, однако ощущения безысходности и отчаяния в нём не рождает: сначала Глеб Самойлов предложит выпить бокалы крови за обаяние борьбы, а потом назовёт себя и нас королями и сообщит, что «король - король до конца, А конец - всего лишь слово,/Гильотина - начало сна Другого…» и что мы будем жить всегда извечной весной в холодном декабре, смертельно и везде («Мы будем жить всегда») . Весьма сомнительный оптимизм, скорее, горькая ирония, но, поверьте, именно таким образом он чаще всего находит себе выражение у Глеба Самойлова.

Так традиции декаданса сливаются с традициями экзистенциализма и рождают мощный и в то же время ироничный ответ постмодернизму, который следует, на наш взгляд, называть уже не «отдыхом культуры», не «прогулкой под дождём», а, скорее, настоящим «закатом» мира --- «неспокойного покойника» А. Г. Дугин - русский философ, политолог, социолог, публицист.. Пускай в небе все ходы записаны, дома все дела закончены, вся любовь проплачена, все счета закрыты, в небо все билеты проданы, но мы -- достойно встретим финал на нашем радостном шоу («Билеты проданы») .

А.М. Горький - детям

Воробьишко Пудик любил прихвастнуть. Но до самовара ему далеко. Вот это хвастун! Всякую меру забыл. И в окошко он выпрыгнет, и на Луне женится, и обязанности солнца на себя возьмёт! Хвастовство до добра не доводит...

Духовная драма "сына века" в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

При изучении романа закономерно возникает несколько вопросов: случайно ли М.Ю. Лермонтов отказался от хронологического принципа в расположении повестей, вошедших в роман? Почему М.Ю...

Духовный мир человека в произведениях Василия Белова

Роман «Кануны» (1976) - первое выступление В. Белова в жанре большой эпической формы. Мысли художника о судьбах страны и крестьянства, тех путях, которыми суждено развиваться народной культуре, получили здесь углубленное обоснование...

Значение мотива в литературных произведениях

Мотив (фр. motif, нем. motiv от лат. moveo - двигаю) - термин, перешедший в литературоведение из музыковедения. Это «наименьшая самостоятельная единица формы музыкальной <…> Развитие осуществляется посредством многообразных повторений мотива...

Мотив жениха в русской драматургии XIX века

Мотив жениха в комедии Н.В. Гоголя «Женитьба» позволил показать автору галерею типичных для России 19 века образов. Так, Подколесин, служащий, надворный советник, и Яичница, экзекутор, Анучкин, отставной пехотный офицер, и Жевакин, моряк...

Мотив утраты тени в сказке Г.Х. Андерсена "Тень" и сказке Шамиссо "Удивительные приключения Петера Шлемеля"

Понятие тени в качестве архетипического образа существует во всех культурах. В древности тень человека считалась его душой, двойником (у В. Даля приводится пример тени как «сени», отсутствия прямого солнечного света, и как души умершего...

В сложный и чреватый историческими событиями период возвращается Достоевский на арену журналистской деятельности. Писатель, страстно желавший напрямую говорить с читателем, намеревался выпускать сначала единоличный журнал «Записная книга»...

Отражение духовного состояния общества в публицистике Ф.М. Достоевского ("Дневник писателя", 1873-1881 гг.)

По воспоминаниям Всеволода Соловьева, больше всего в идейной задаче «Дневника» Достоевского увлекала мысль «прямо и ясно высказаться, о вещах, о которых если вдруг, так никто даже и не поверит». Волгин, И.Л...

Поэзия декабристов

Новыми литературными интересами была вызвана организация новых литературных обществ. Еще в самый разгар деятельности «Арзамаса» организовывается Вольное общество любителей российской словесности...

Предметные символы в романах Ч. Диккенса

Чарльз Диккенс родился 7 февраля 1812 года в мелкобуржуазной семье в небольшом домике на одной из расположенных террасами улиц Портсмута - этого оживленного портового города почти в центре южного побережья Англии. Умер он 9 июня 1870 года...

Проблема человека и общества в русской литературе XIX века

Вспомним также такой роман об общественной жизни, как «Господа Головлевы» М.Е. Сатыкова-Щедрина. В романе представлена дворянская семья, на которой отражается разложение буржуазного общества. Как и в буржуазном обществе...

Реализм как литературное направление в западной литературе

Раннему творчеству как доклассовому, так и раннеклассовому (рабовладельческому, раннефеодальному) свойствен стихийный реализм...

Формирование взглядов и мировосприятия Кристи происходило на рубеже веков и, по её собственному признанию, ей всегда было присуще ощущение своей принадлежности к двум эпохам -- уходящей в прошлое викторианской и наступающей современной...

Структура повседневности английского общества в избранных произведениях Агаты Кристи

Высший класс (Upper Class) - Социальный класс, состоящий из наиболее богатых членов общества, имеющих наследуемое состояние, собственный бизнес или владеющих акциями на большую сумму см.:Социологический словарь / отв. ред. Г.В. Осипов, Л.Н.Москвичев.- М...

Тема преступления и наказания в романе Диккенса "Домби и сын"

Мотивы наказания и раскаяния в романе наиболее полно выражены в образе Домби. Крах его фирмы, его единственного по-настоящему любимого детища предстает как наказание за его черствость, эгоизм, его унизительное отношение к Флоренс...