«Келья инока — всегда поле битвы». Памяти монаха Варсонофия (Степаненко)

20 сентября 2015 года отошел ко Господу насельник Свято-Успенского мужского монастыря Орла монах Варсонофий (в миру Степаненко Владимир Прокопьевич), верный служитель Божий, инок-поэт.

Отец Варсонофий родился 13 мая 1950 года в г. Семипалатинске Казахской ССР. В 1973 году окончил юридический Казахского государственного университета. В течение ряда лет работал адвокатом в г. Талгаре Алма-Атинской области.
В 1981 году епископ Алма-Атинский и Казахстанский Серафим (Гачковский) предложил молодому юристу Влади-миру Степаненко принять монашеский постриг. Однако прошло 22 года, прежде чем это благословение исполнилось. Безвременная смерть родителей, смена профессий, переезд в Россию в начале 90-х годов, послушание в Оптиной Пустыни, Рыльском и Бесланском монастырях, духовное руководство старцев Ипполита и Илия - эти вехи жизненного и духовного пути отца Варсонофия. С 2001 года он подвизается в Свято-Успенском мужском монастыре г. Орла. В июне 2003 года принимает постриг в мантию. С июня 2011 по май 2015 года - монах Новосильского Свято-Духова мужского монастыря. В мае 2015 года по состоянию здоровья возвращается в Свято-Успенский монастырь.

В 2006 году при поддержке орловского предпринимателя К.Б. Грамматчикова отец Варсонофий выпускает сборник стихотворений. Публикует стихи в московском журнале «Инок».

Поэзия монаха Варсонофия глубоко народна по своим истокам. В ней звучит, выходит наружу тысячелетний духовный опыт русского народа, взыскующего молитвы и спасения.

Стихи монаха Варсонофия – не для тех, кто ищет в поэзии источник душевного комфорта, они полностью лишены убаюкивающего начала. Стержень его творчества составляет не «золотой сон», но духовное бодрствование.

Пред образом Святым свеча горит.
А в келье – тишина. Душа стремится к Богу,
Молитва в сердце трепетно звучит.
Тьма затаилась у порога…

За каждой строкой стихотворений о. Варсонофия стоит пережитый и осмысленный духовный опыт. Его стихам чужды как умозрительность, так и пылкая игра воображения. Здесь мы имеем дело с плодами трезвения и самособранности. Это – явление духовной реальности. Обращает на себя внимание самобытность интонации, рожденной дыханием молитвы:

Оптина Пустынь. Осень.
В Храме жарко. На улице иней.
Перед ракой Святого Амвросия
Молится старец Илий…

В творчестве отца Варсонофия православная гимнографическая традиция парадосальным образом соединяется с традициями русского раешника – высокое и «низкое» соединяются в пределах одной фразы, но при этом не происходит грубой вульгаризации – благодаря общему молитвенному искреннему настрою, пронизывающему поэтические строки:

Наш пономарь всю жизнь клепал в кампан,
Душа звенела и колокола,
Когда его последний час настал,
Мать Божия к себе его взяла…

Или:
Иисус Сладчайший, Ты меня не брось
И кинь мне спасение, как собаке кость…

Эти строки могут шокировать адептов «умеренности и аккуратности», но сквозь неровную, скачущую и грубоватую форму явственно проступает свет евангельского источника: «Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их».
Монастырская ограда не может отгородить монахов от боли и страданий мира. Трагическое прошлое и драматическое настоящее России предстают в стихах о. Варсонофия в запоминающихся образах и интонациях:

За Родину – павший – сердечная рана.
Без вести – пропавший – больней…

Или:
Чайки нервно, надрывно рыдали,
Предвещая России беду.
Казаков Семиреченских гнали
По Аральскому, тонкому льду…

Мотивы покаяния и смирения переплетаются с мотивом непрестанной духовной брани, требующей постоянной внутренней мобилизованности и непрестанного умно-сердечного бодрствования:

Иисусову молитву шепчут губы,
Я молюсь, перебирая чётки,
Скоро Ангелы вострубят в трубы,
А меня грехи хлестают хуже плётки…

Духовная битва для отца Варсонофия – не метафора, не мечтание, но реальность, каждодневная явь:

Келья монаха – всегда поле битвы.

Вместе с тем за внешней непритязательностью выражения в ряде случаев скрывается глубина мысли, источником которой является святоотеческое православное предание, пережитое как личный духовный опыт:

Имея волю создания Божия,
Мы сами прыгаем в свою судьбу.

В этих строках мы имеем дело со своеобразной образной формулой, выражающей суть православного взгляда на свободу воли и судьбу человека. Преподобный Амвросий Оптинский любил говорить: «Как ни тяжел крест, который человек несет, но дерево, из которого он сделан, выросло на почве его сердца».

Вершиной духовной лирики отца Варсонофия, безусловно, являются его стихотворения, посвященные Матери Божьей. Благоговейное трепетное отношение к Царице Небесной, Заступнице и Покровительнице нашей тихим светом струится в поэзии монаха:

Богородица, Дево Пречистая,
Ты раба твоего сохрани.
Силу злобную, силу нечистую
От меня навсегда отжени…
*
С любовью Дево смотрит на меня,
На грешника, безгрешная и чистая.
Трепещет сердце, полное огня.
Спаси меня, смой грязь с меня, Пречистая…
*
Дево Пресвятая и Пречистая,
Утоли моя печали, утоли.
Ты моя Стена Необоримая,
Мне нечаянную радость подари…

Кончина инока-поэта последовала во время всенощной в канун Рождества Пресвятой Богородицы

Он был преисполнен духовной радости, когда присутствовал на богослужении в храме. Все видели его восторженный взор, направленный в сторону алтаря, как будто он с нетерпением ждал выхода оттуда горячо им любимого Господа. И один Бог знает, сколько раз он сподобился этого видения.

Схимонах Варсонофий (в миру Василий Алексеевич Юганов) родился в 1838 году в одном из сел Донской области. Он был сыном дьякона сельской церкви. Отец готовил его в священники и с детства приучал к церковной жизни, но Бог решил по-другому привести его в свой храм.

Началась Крымская война, и в 1855 году 17-летний Василий был призван в армию. Он показал себя очень храбрым воином, чем привлек внимание своих начальников. После Крымской войны ему пришлось участвовать и в военных операциях при подавлении восстания в Польше.

Здесь с ним произошел один случай, о котором впоследствии сам рассказывал: «В 1859 году находился я на военной службе в Польше. Когда я был в Варшаве, то заболел. Сия болезнь развилась у меня до такой степени, что я харкал сукровицей с примесью гнили. Ни пить, ни есть, ни горячего, ни холодного я не мог из-за сильной боли в груди. В таком состоянии я выехал из Варшавы до Бердичева по железной дороге, а из Бердичева на почтовых домой на Дон.

Ехать следовало мне через Киев. И вот по приезде в Киев я отправился прямо в Киево-Печерский монастырь. Там и остановился с той целью, чтобы поговеть и, покаявшись в своих грехах, причаститься Святых Христовых Таин. Начал я говеть, ходить в церковь к утрени, обедне... Чтобы приготовить себя к принятию Святых Христовых Таин, думал, что надо поговеть хотя бы неделю. Так я и сделал.

В это время у меня явилось особенное желание к молитве, явились слезы и раскаяние в грехах. Умирать не хотелось, хотя я знал, что чахотка - болезнь неизлечимая. В груди у меня рана, а ведь ее, как доктора мне сказали, не залатаешь. Но все-таки, подумал я, избавиться милостью Божией можно и от нее. А потому всю свою надежду возложил на милость Божию и Царицу Небесную. Начал усердно и слезно молиться Ей, просить Ее помощи и заступления. Просить, чтобы Она - Пресвятая Богородица исходатайствовала у Сына Своего и Господа нашего Иисуса Христа, чтобы еще мне пожить сколько можно подольше на сем свете.

Так я молился Божией Матери, просил милости Ее и заступления о мне, грешном, чтобы Господь благословил мне пожить. В субботу я приобщился Святых Христовых Таин, пришел из церкви в свой номер, наскоро расстегнул у себя чекмень (военная униформа - Ред.), ибо чувствовал сильную боль в груди, лег на койку лицом вверх и сейчас же забылся. Когда я заснул, то увидел, как на воздухе против моей груди явился в серебряном кивоте и в серебряной ризе образ Божией Матери. Лучи света от этого образа ударили прямо в мою грудь, в больное место на мою рану. И от лучей на груди на самой ране образовался из серебряной нити крест величиной вершка в три, зашел в мою рану...

Очнувшись, я встал, и у меня сейчас же начался особенный какой-то кашель и харканье. С кашлем у меня вышел какой-то комок с сукровицей и гнилью, и я сразу почувствовал легкость в груди, сердечную радость и почти не ощущал никакой боли, до того стал здоров, что даже забыл совершенно о болезни. Грудь моя стала как каменная, как будто и никогда не болела».

Этот случай полностью изменил жизнь Василия Алексеевича. Он воспринял происшедшее с ним чудо как призыв Господа и решил оставить бренный мир и полностью посвятить себя Богу. Но осуществление своего решения ему пришлось отложить почти на 30 лет. Он был связан военной обязанностью и мог осуществить свою мечту только после увольнения со службы. После войны по рекомендации военного руководства его приняли в военное училище, которое располагалось в Москве.

Вскоре после окончания училища он женился и с женой проживал по разным гарнизонам. Участвовал в Русско-турецкой войне, где за храбрость был возведен в звание полковника и награжден многими орденами. Василий Алексеевич так и остался бы военным человеком, если бы не понимание со стороны жены, которая была очень набожной женщиной и знала тайные устремления души своего мужа. Она согласилась отпустить его в монастырь.

В 1888 году Василий Алексеевич прибыл на Афон и поступил в монастырь святого великомученика Пантелеимона. Через два года, а именно 21 марта 1890 года, он был пострижен в рясофор с именем Варсонофий, а еще через четыре года, 8 апреля 1894 года, в мантию. Послушание отец Варсонофий проходил в канцелярии. Все удивлялись его смирению и кротости. Ведь человек, привыкший на протяжении 30 лет командовать, видевший много жестокости и крови, теперь готов был выполнить любое послушание, любую просьбу брата.

За смирение Господь сподобил отца Варсонофия нового чудесного видения, которое он описал впоследствии так: «Летом 1893 года пришел я из церкви после повечерия в свою убогую келью. Помолился Богу и сел на койку с целью возлечь на своем убогом одре и заснуть до утреннего звона. Как только сел на койку, то мне пришло в голову, что вот, мол, я столько времени живу в обители (уже семь лет), каждый день бываю в церкви Божией, каждую неделю исповедуюсь и приобщаюсь Святых Христовых Таин, а значит, уже кое-что да заработал у Всевышнего Творца.

А жена-то моя Л. ... в церковь не ходит, Богу не молится, живет скверно, срамно и даже пасквильно. Что же ее ожидает? Конечно, вечная мука, огонь неугасимый, червь неусыпаемый, ад - и больше ничего! О горе, горе, что ее ожидает, несчастную, на том свете за ее скверную, безобразную жизнь. С этими мыслями я лег и как бы забылся, заснул. Что же я вижу: вдруг засияло в келье, стало светло как днем, отворяются двери, входит какой-то молодой человек, среднего роста, блондин, на голове волнистые волосы, одет он весьма благообразно: голубая рубашка и такового же цвета кушак, белые панталоны... Берет он меня за правую руку и говорит: «Пойдем, я покажу тебе твое место».

Я встал и пошел за ним. Вышли мы из кельи. Как только вышли, то нам открылось зеленое поле, по нему-то мы и пошли без дороги прямо по хорошей мягкой зеленой траве, устланной различными цветами с хорошим запахом. Шли как бы в гору, подымаясь все выше и выше к небу. Наконец, добрались до вершины сей горы. Когда взошли на гору, то на востоке воссияло солнце. До этого солнца видно не было, но все-таки было очень светло. Я смотрел прямо на солнце, и оно не слепило мне глаза.

С вершины этой горы открылась прекрасная равнина. На ней росла высокая трава, цветы. Попадались кустарники и деревья, по которым с ветки на ветку перепархивали мелкие птички. Только прекрасное пение этих птиц нарушало тишину. К великому своему удивлению, вижу среди сей громадной, а может быть, и бесконечной степи сидит на стуле одна-одинешенька моя жена, и никого больше нет. Сидя, она наслаждается благоприятным воздухом и пением райских птиц. Скрестив руки на груди, благодушно смотрит на восток. Одета она в хорошо знакомую мне блузу. И вся одежда ее выглядела прилично.

Увидел я ее еще издалека, так как место было ровное. Когда мы проходили мимо нее, то я невольно посмотрел на себя. И что же вижу? Одет я в давно изношенный, порванный под мышками военный мундир. На ногах изорванные брюки и нечищеные, дырявые сапоги. Стыдно стало мне идти мимо своей жены таким оборванцем. Она меня в таком виде никогда не видела. Что же, думаю, делать? Хоть бы нам миновать ее каким-нибудь образом, свернуть в сторону, чтобы пройти мимо нее, не быв ею замеченным, а то вовсе срам. Только я это помыслил, как мой провожатый разгадал мой помысел, взглянул на меня, как бы улыбнулся и направился вправо, чтобы мы прошли мимо так, чтобы она нас не увидела. Она же пристально смотрела на восток. Как будто кого-то ждала оттуда.

Шли мы по сей прекрасной степи долго. Наконец, оказались среди сухой, песчаной, каменистой и невзрачной местности. Подошли к большому длинному чугунному погребу с чугунной громадной дверью, на которой висел большой плоский замок. Был у этой двери также и внутренний замок. Спутник мой открыл наружный плоский замок, а затем и внутренний. Двери же как бы сами собой отворились. Мы вместе вошли в небольшое помещение. Там оказалась другая дверь с такими же замками. Спутник мой отпер и эту дверь. Когда мой провожатый открывал дверь, то взял левой рукой за верхний железный угол, из-за большой тяжести с трудом отворил ее, а правой рукой молча указал мне, чтобы я вошел внутрь, переступив через порог, который был очень высок.

До последней минуты я думал, что и он последует за мной внутрь, но ошибся. Лишь только я переступил порог, то он, глядя в полуотворенную дверь и придерживая ее левой рукой, говорит мне: «Вот твое место». И вместе с этими словами захлопнул дверь. Слышу: щелк, щелк, щелк - замок закрылся, а я, несчастный, остался в этом таинственном погребе, где чугунная дверь и чугунные же стены. Тут я почувствовал невыносимую вонь, смрад. Услышал страшный гул, неистовые крики, увидел дым, от которого дышать мне не было возможности. Я закрыл себе лицо руками и залился горькими слезами со словами: вот это твое и есть место.

Видя свое безысходное положение в этой кромешной тьме, наполненной невыносимым смрадом, долго я проливал слезы. Насытившись ими, очнулся немного, стал рассматривать этот погреб, думая: может, можно найти из него выход. Затем захотел узнать: что это слышится за шум, откуда исходит огонь, дым. Рассмотрел, что вниз ведет лестница, а в конце ее, левее, большое отверстие, из которого по временам выскакивают языки пламени и клубы дыма. Я осмелился осторожно спуститься по ней к отверстию и заглянул вовнутрь.

Там я увидел громадную бесконечно горящую печь, а в ней множество людей. Они располагались в печи кто сидя, кто лежа, кто стоя. И все эти несчастные кричали разными голосами от невыносимых страданий. От них-то из сей печи и исходил такой крик, что он сливался в дикий, неистовый гул. Я про себя подумал: выходит, что я нахожусь как бы на пороге этой страшной печи. Поднялся я опять по лестнице и вижу при входе в дверь, на правой стороне, величиной со старинный медный пятак круглое окошко. Только через него ко мне исходит свет. Я взглянул в него и вижу опять свою жену, сидящую на том же месте, где я ее, проходя мимо, оставил. Мне представилось ее наслаждение. А я-то, несчастный, нахожусь во аде. Она этого не знает.

И я опять залился слезами, жалея о том, что не показался ей, когда проходил мимо. Если бы я сказал ей, то уж она, наверное, подошла бы к сему окошечку и хотя бы утешила меня чем-нибудь. А может быть, отомкнула каким-либо образом в этом погребе дверь и освободила меня из сего критического положения. Вот до чего довели меня мои мечты. Вот мой загробный заработок. А лучше всего считать себя хуже любой твари. Одному Творцу ведомо наше загробное положение. Так я очнулся. И не знаю, вышел ли я из этого погреба или нет!»

Отец Варсонофий так комментировал свое видение: «Так вот жена моя и сидит теперь в сей чистоте и приличной блузе в прекрасной степи, наслаждаясь приятным воздухом и пением райских птиц. А я-то, окаянный мечтатель, где? Во тьме кромешной! Вот мое место. Теперь о том, почему я шел в своем старом военном мундире. Что это за изорванный военный мундир и как он на мне очутился.

Помню, что когда-то, еще в молодости, пожертвовал я его своему товарищу. Послал ему его. На, мол, товарищ, тебе то, что мне не негоже. Так вот в этом пожертвованном рваном мундире я и увидел себя. Теперь о блузе, в которой была моя жена. Хочу сказать, что она пожертвовала ее одной нищей старушке. Случилось сие так. Была у нее старенькая блузка. Она ее постирала, высушила, выгладила утюгом, обложила рюшью, и в тот момент, когда закончила все свои дела, мимо приходила нищая старушка, которая просила милостыньку и просила дать ей что-нибудь из старого платья.

Жена спросила у нее: «А что у тебя в доме есть ли кто-нибудь из молодых?» Та отвечала, что у нее есть внучка - невеста. Тогда моя жена взяла, завязала эту самую блузу в узел, вложила туда же белье, чулки, свои полусапожки, да и отдала ей, говоря: «Вот на все сие твоей внучке». Старуха осталась весьма довольна, поблагодарила ее и ушла».

12 февраля 1896 года отца Варсонофия постригли в схиму. После этого он еще девять лет прожил в обители, проводя жизнь в покаянии и смирении. Он был преисполнен духовной радости, когда присутствовал на богослужении в храме. Все видели его восторженный взор, направленный в сторону алтаря, как будто он с нетерпением ждал выхода оттуда горячо им любимого Господа. И один Бог знает, сколько раз он сподобился этого видения.

Публикуется по книге: « Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков» .
Серия « Русский Афон XIX-XX вв.» Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012.

Использование материалов возможно
при условии указания активной гиперссылки
на портал «Русский Афон» ()

Смотри также:

Иеросхимонах Владимир (в миру Василий Васильевич Колесников) родился 27 июля 1851 года в селе Чудово Новгородской губернии. Его отец Василий и мать Евдокия скончались от чахотки в 1858 году с разницей

Иеросхимонаху Веронику всю жизнь было свойственно глубокое с сокрушением покаяние, даже когда он был уже духовником других монахов. За это милостивый Господь утешил его многими добродетелями, особенно

3 декабря 1888 года отошел ко Господу иеросхимонах Мина (Буданов) – многолетний секретарь афонского старца Макария (Сушкина), игумена Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря.

Ну,Исайя предсказал,как умрет Христос,за?00 лет до события.Пророк Даниил назвал год рождения Христа за 500 лет.Там пророки много чего предсказали.И практически все сбылось!Остались лишь пророчества,касающиеся появления Антихриста и Второго пришествия.А в 18 веке в России.жил такой монах-Авель.Стал знаменит после того,как предсказал точную дату смерти Екатерины Великой.Более того,он предсказал,что удар с ней случится,когда она будет сидеть на толчке.За что и загремел в острог.Спустя какое-то время Павел прослышал про этого монаха и призвал его к себе.При личной беседе.он предсказал всех будущих русских царей,назвав их по именам(!) и кратко дав характеристики каждому.И они сбылись на все 100!Он точно предсказал,сколько у власти продержатся большевики.Так же предсказал бардак времен ЕБНа.И вслед за Бориской предсказал приход "царя-холода".Он и расшифровал это прозвище-в том смысле,что принимать решения он будет не руководствуясь эмоциями,а на основе скрупулезного холодного расчета.А уже после него,при его приемнике,Россию ожидает небывалый расцвет(период с 2025 по 2040).Ждать недолго Сможешь проверить.Тем более секретарь Павла запротоколировал все,потом запечатал в конверт и написал:"Вскрыть моему потомку через 100 лет".Его прочел Николай Второй.Так что он знал,какая его ждет судьба,и потому был сравнительно невозмутим.Да и семья его знала.Так что покинули сию земную юдоль с достоинством.Что,кстати,не отрицал и Юровский,и что его очяень удивило.Ибо он ожидал,по его признанию,другой реакции.

Видишь ли, было бы пророчество, исполнители всегда найдутся.😂

А как же!На "Курске" испытание новой торпеды затеяли только для того,чтоб сбылось предсказание Ванги начала 80-х.Почитайте Книгу Ионы.Основная мысль-пророчество можно отменить при соблюдении определенных условий.Но в 99 случаях из ста люди ведут себя в соответствии со своей греховной природой.Потому и пророчества сбываются.Здесь показательна Книга Есфири.Ее основной рефрен:Будь ты супер-пупер исключительным-все может пойти не так,как ты планировал.Пример из истории-Наполеон с Гитлером.Бонапарт считал себя гением в военной науке.Адик считал немцев сверхрасой.И на того,и на другого работала вся Европа+армии шестерок.Поставить на колени "нищую " Россию(как они считали)-плевое дело.Оба дошли до Москвы(Наполеон ее даже взял:"Взяв Петербург,я поражу Россию в голову.Но взяв Москву-я поражу ее прямо в сердце").И...Дальше рассказывать?Уже на острове Св.Елены Бонапарт напишет в своих мемуарах:"При Бородине французы показали чудеса храбрости.А русские стяжали право быть непобедимыми".Кстати,про явление Девы Марии при португальской Фатиме слыхал?Тогда она предсказала,что Мировая война скоро закончится и что в России произойдет революция.А третье пророчество Ватикан засекретил.И лишь недавно приоткрыл тайну третьего пророчества,и лишь частично.А в нем говорилось,что Россия не исчезнет-ибо это Ее удел и она находится под Ее покровительством.Но ее будут наказывать-для исправления.Можно вспомнить апостола Павла:Ибо Бог кого любит-того и наказывает.Как сказал рабби Гилель:"Отец,жалеющий розги для сына-воспитывает из него вора".На примере Украины очень хорошо заметно.

Преподобный Варсонофий был одним из великих Оптинских старцев. По отзыву преподобного Нектария, «из блестящего военного, в одну ночь, по соизволению Божию, он стал великим старцем».

Старец Варсонофий обладал всей полнотой даров, присущих Оптинским старцам: прозорливостью, чудотворением, способностью изгонять нечистых духов, исцелять болезни. Он сподобился истинных пророчеств о рае. Его видели на молитве озарённым неземным светом. По смерти своей он несколько раз являлся Оптинским инокам.

Яркую характеристику дал ему игумен Иннокентий (Павлов), духовный сын старца: «Это был гигант духа. Без его совета и благословения и сам настоятель монастыря отец Ксенофонт ничего не делал, а о его духовных качествах и великом обаянии, которое он имел на всех своих духовных чад, можно судить по краткому выражению из надгробного слова: «гиганта малыми деревцами не заменишь».

Долгий путь

Путь в Оптину старца Варсонофия оказался длиннее всех остальных Оптинских старцев: он пришёл сюда по благословению преподобного Амвросия на сорок седьмом году жизни, когда уже сильная седина пробилась в его волосах. Каким же был этот путь?

Не так много известно о жизни старца до поступления его в число братии Оптиной Пустыни, а это сорок шесть лет. Но отец Варсонофий сам нередко рассказывал о себе в беседах с духовными чадами - их записи и донесли до нас сведения о его жизни до Оптиной.

Под особым покровительством

Преподобный Варсонофий, в миру Павел Иванович Плиханков, родился в 1845 году в Самаре в день памяти преподобного Сергия Радонежского, которого он всегда считал своим покровителем. Мать его Наталия скончалась при родах, а сам ребёнок остался жив благодаря таинству Крещения, которое немедленно совершил над ним священник. Отец его происходил из казаков, занимался торговлей.

Дед и прадед мальчика были весьма богаты. Почти все дома по Казанской улице принадлежали семье Плиханковых. Все члены семьи были благочестивыми и глубоко верующими людьми, много помогали находившемуся на этой же улице храму Казанской иконы Божией Матери. Семья считала, что их род находится под особым покровительством Казанского образа Божией Матери.

После смерти матери отец женился вторично, и в лице мачехи Господь послал младенцу глубоко верующую, добрейшей души наставницу, которая заменила ему родную мать. И вот Павлуша с раннего возраста - настоящий православный человек. Он ходит с мамой (так называл он мачеху) в церковь, регулярно причащается, читает домашнее правило. Позднее он вспоминал: «Любила мама и дома молиться. Читает, бывало, акафист, а я распеваю тоненьким голоском на всю квартиру: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» Пяти лет Павлуша начал прислуживать в алтаре и нередко слышал, как люди предсказывали: «Быть тебе священником!»

Это дитя в своё время будет таскать души из ада!

Знаменательный случай произошёл с ребёнком, когда ему было около шести лет. Он сам вспоминал позднее: «Шести лет был я в саду с отцом и перерывал песочек на аллейке. Вдруг по аллейке идёт странник. И дивно, как он мог попасть в сад, когда сад окружён большими собаками, которые без лая никого не пропускают. Тихо подошёл странник к отцу и, показывая на меня ручкой, говорит: «Помни, отец, это дитя в своё время будет таскать души из ада!» И после этих слов он вышел. Потом мы его нигде не могли найти. И Бог его знает, что это был за странник».

Вымолил у Бога монашество

Девяти лет Павлушу зачислили в гимназию, учился он очень хорошо, много читал, прекрасно знал мировую литературу. Позднее, будучи старцем, он часто говорил о пользе книжных знаний, в первую очередь - житий святых. Об учёбе в гимназии он вспоминал: «Летом нас переселяли на каникулы в живописное казённое имение... Там была прекрасная берёзовая аллея... Воспитанники, обыкновенно, вставали в шесть часов, а я вставал в пять часов, уходил в ту аллею и, стоя меж тех берёз, молился. И тогда я молился так, как никогда уже более не молился: то была чистая молитва невинного отрока. Я думаю, что там я себе и выпросил, вымолил у Бога монашество».

«Странности» офицера Павла Ивановича Плиханкова

Затем была учёба в Оренбургском военном училище, штабные офицерские курсы в Петербурге. Постепенно повышаясь в чинах, он скоро стал начальником мобилизационного отделения, а затем полковником. О поступлении в монастырь он тогда ещё не думал, представлял себе монашескую жизнь так: «страшная скука, - там только редька, постное масло да поклоны» Но он уже был призван, - часто незаметно, но иногда весьма явственно, Господь вёл его именно в монастырь. Отсюда и многочисленные «странности» офицера Павла Ивановича Плиханкова, о которых говорили окружающие.

Он был молодым военным, сослуживцы его прожигали жизнь в развлечениях, но он приходил в своём быту к всё большему аскетизму. Комната его напоминала келью монаха простотой убранства, порядком, а также множеством икон и книг. Шли годы. Товарищи его один за другим переженились.

Позднее старец вспоминал об этом времени: «Когда мне было тридцать пять лет, матушка обратилась ко мне: «Что же ты, Павлуша, всё сторонишься женщин, скоро и лета твои выйдут, никто за тебя не пойдёт». За послушание, я исполнил желание матери... В этот день у одних знакомых давался званый обед. «Ну, - думаю, - с кем мне придётся рядом сидеть, с тем и вступлю в пространный разговор». И вдруг рядом со мной, на обеде, поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завёл со мной беседу о молитве Иисусовой... Когда же обед кончился, у меня созрело твёрдое решение не жениться».

Военная служба, блестящая карьера. По службе он был на самом блестящем счету, и не за горами был для него генеральский чин. Прямая возможность к стяжанию всех мирских благ. И... отказ от всего. Сослуживцы и знакомые никак не могли понять: что же за «изъян» в стройном, красивом полковнике, весь облик которого так дышал каким-то удивительным внутренним благородством? Жениться не женится, балов и званых обедов, равно как и прочих светских развлечений, избегает. В театр, бывало, ходил, да и тот бросил. За спиной у Павла Ивановича даже поговаривали порой: «С ума сошел, а какой был человек!..»

Да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра!

Однажды поехал Павел Иванович в оперный театр по приглашению своего военного начальства. Среди развлекательного представления он вдруг почувствовал невыразимую тоску. Позднее он вспоминал: «В душе как будто кто-то говорил: «Ты пришёл в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрёшь, что тогда? Господь сказал: В чём застану, в том и сужу... С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрёшь?»

И он ушёл из театра, и больше никогда не ходил туда. Прошли годы, и Павлу Ивановичу захотелось узнать, какое число было тогда, чья была память. Он справился и узнал, что была память святителей Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев. И Павел Иванович понял: «Господи, да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра! Какой глубокий смысл в событиях нашей жизни, как она располагается - точно по какому-то особенному таинственному плану».

Где будет сокровище ваше, тут будет и сердце ваше

Были и ещё знаки. Зашёл как-то Павел Иванович в Казанский монастырь на исповедь и узнал случайно, что настоятеля монастыря зовут игумен Варсонофий. Когда Павел Иванович заметил, что это имя трудное на слух, ему ответили: «Чем же трудное? Для нас привычное... Ведь в нашем монастыре почивают мощи святителя Варсонофия и архиепископа Гурия...» С этого дня Павел Иванович стал часто молиться у мощей Казанского чудотворца, испрашивая у него покровительства себе: «Святителю отче Варсонофие, моли Бога о мне!» Посещая этот монастырь, он невольно обратил внимание на его бедность и стал помогать: купил лампадку, киот на большую икону, ещё что-то... «И так полюбил всё в этом монастыре! Воистину: где будет сокровище ваше, тут будет и сердце ваше».

Сколько благих семян было брошено!

Теперь сослуживцы уже не звали Павла Ивановича ни на пирушки, ни в театр. Зато у него появились маленькие друзья. Денщик Павла Ивановича, Александр, доброй души человек, помогал ему найти бедных детей, которые жили в хижинах и подвалах. Впоследствии Старец рассказывал: «Я очень любил устраивать детские пиры. Эти пиры доставляли одинаково и мне и детям радость... А так же я им рассказывал о чём-нибудь полезном для души, из житий святых, или вообще о чём-нибудь духовном. Все слушают с удовольствием и вниманием. Иногда же для большей назидательности я приглашал с собой кого-либо из монахов или иеромонахов и предоставлял ему говорить, что производило ещё большее впечатление... Перед нами поляна, за ней река, а за рекой Казань со своим чудным расположением домов, садов и храмов... И хорошо мне тогда бывало, - сколько радости - и чистой радости - испытывал я тогда и сколько благих семян было брошено тогда в эти детские восприимчивые души!»

Встреча с отцом Иоанном Кронштадтским

В Москве Павел Иванович встретился со святым и праведным отцом Иоанном Кронштадтским. Эта судьбоносная встреча запомнилась ему на всю жизнь, позднее он напишет: «Когда я был ещё офицером, мне, по службе, надо было съездить в Москву. И вот на вокзале я узнаю, что отец Иоанн служит обедню в церкви одного из корпусов. Я тотчас поехал туда. Когда я вошёл в церковь, обедня уже кончалась. Я прошёл в алтарь. В это время отец Иоанн переносил святые Дары с престола на жертвенник. Поставив Чашу, он, вдруг, подходит ко мне, целует мою руку, и, не сказав ничего, отходит опять к престолу. Все присутствующие переглянулись, и говорили после, что это означает какое-нибудь событие в моей жизни, и решили, что я буду священником... А теперь видишь, как неисповедимы судьбы Божии: я не только священник, но и монах».

Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить

Наконец утвердился Павел Иванович в мысли идти в монастырь, но в какой, куда - здесь была полная неопределённость. В период этих раздумий попался в руки Павлу Ивановичу один духовный журнал, а в нем — статья об Оптиной пустыни и преподобном старце Амвросии. «Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить», - подумал молодой военный и взял отпуск.

Когда он только подходил к Оптинскому скиту, находившаяся в «хибарке» старца Амвросия одна блаженная неожиданно с радостью произнесла: — Павел Иванович приехали.

— Вот и слава Богу, — спокойно отозвался преподобный Амвросий... Оба они духом знали, что приехал будущий старец. Когда Павел Иванович пришёл в келью Старца, то нашёл там, кроме отца Амвросия ещё и отца Анатолия (Зерцалова). Оба они встретили его, как он вспоминал, «очень радостно», а недомогавший отец Амвросий даже встал, оказывая особый почёт приехавшему.

Здесь же, в «хибарке», и услышал Павел Иванович поразившие его слова преподобного: «Искус должен продолжаться ещё два года, а после приезжайте ко мне, я вас приму». Дано было и послушание - жертвовать на определённые храмы некоторые суммы из своего довольно высокого жалования полковника.

Из блестящего военного в одну ночь он стал старцем

В 1881 году Павел заболел воспалением лёгких. Когда, по просьбе больного, денщик начал читать Евангелие, последовало чудесное видение, во время которого наступило духовное прозрение больного. Он увидел открытыми небеса, и содрогнулся весь, от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Глубоко проникнут был Павел Иванович сознанием покаяния за всю свою жизнь, и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину Пустынь. У него открылось духовное зрение. По словам старца Нектария, « из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем».

К удивлению всех, больной стал быстро поправляться, а по выздоровлении поехал в Оптину. Преподобный Амвросий велел ему покончить все дела в три месяца, с тем, что, если он не приедет к сроку, то погибнет.

Преодолел все препятствия

И вот тут начались препятствия. Поехал он в Петербург за отставкой, а ему предложили более блестящее положение и задерживают отставку. Товарищи смеются над ним, уплата денег задерживается, он не может завершить свои дела, ищет денег взаймы и не находит. Но его выручает старец Варнава из Гефсиманского скита, указывает ему, где достать денег, и тоже торопит исполнить Божие повеление. Люди противятся его уходу из мира, находят ему даже невесту. Только мачеха, заменившая ему родную мать, радовалась и благословила его на иноческий подвиг.

С Божией помощью, полковник Плиханков преодолел все препятствия и явился в Оптину Пустынь в последний день своего трёхмесячного срока. Старец Амвросий лежал в гробу в церкви, и Павел Иванович приник к его гробу.

Скорби послушника

Десятого февраля 1892 года Павел Иванович был зачислен в число братства Иоанно-Предтеченского скита и одет в подрясник. Каждый вечер в течение трех лет ходил он для бесед к старцам: сначала к преподобному Анатолию, а затем к преподобному Иосифу, преемникам старца Амвросия. Новый послушник не позволил себе никаких подготовительных этапов и сразу начал подвижнический образ жизни. Видя стремительное духовное возрастание инока, враг рода человеческого начал делать всё возможное, чтобы привести его в отчаяние и изгнать из скита. Он восстанавливал против него некоторых братьев. Послушник Павел не поддавался, вёл себя смиренно, однако, многого ему это стоило.

Духовное чадо отца Варсонофия, отец Никон, позднее записал в своём дневнике: «Сейчас мне Батюшка говорил о том, как он переносил скорби, когда был послушником. Переносил Батюшка скорби, рассуждая так: «Должно быть, я достоин этих всех скорбей. Значит, все они нужны, чтобы смыть с меня гордыню и прочие страсти». Переносил Батюшка скорби, никому не говоря о них, не жалуясь, стараясь не озлобляться на обидчиков. Мало того, чтобы только перенести оскорбления, надо позаботиться и о том, чтобы не озлобиться на нанёсшего оскорбление. «Иногда, - говорил Батюшка в другой раз, - приходилось так, что впору уходить из Скита, - но я решил лучше умереть, нежели уйти. Я имел твёрдую надежду на Бога и Его Пречистую Матерь. Встану, бывало, перед Казанской иконой Божией Матери, помолюсь - и легче мне станет».

Все степени иноческие

Преподобный Анатолий дал новоначальному послушание быть келейником иеромонаха Нектария, последнего соборно избранного старца Оптиной того времени. Около отца Нектария его келейник прошёл в течение десяти лет все степени иноческие: через год, двадцать шестого марта 1893 года, Великим постом послушник Павел был пострижен в рясофор, в декабре 1900 года по болезни пострижен в мантию с именем Варсонофий, двадцать девятого декабря 1902 года рукоположен в иеродиакона, а первого января 1903 года был рукоположен в сан иеромонаха.

В 1903 году преподобный Варсонофий был назначен помощником старца и одновременно духовником Шамординской женской пустыни и оставался им до начала войны с Японией.

Варсонофий Оптинский

(Павел Иванович Плиханков, 5 июля 1845, Самара - 1 апреля 1913, Коломна, Московская губерния).

« Поистине, страшное время мы переживаем: бегают от Христа и стыдятся Его. Но Спаситель сказал: Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет в славе Отца своего со святыми Ангелами (Мк.8: 38)... А между тем особенно люди богатые стыдятся признаться, что они христиане».

«А ещё не так давно, когда мне было лет шесть, Христа не стыдились. В домах, и богатых даже, садясь за большие столы, читали сначала молитву, крестились, а прошло 60 лет - и всё изменилось. Вследствие равнодушия к Церкви и её обрядам людей образованных, а часто и простых, многие соблазняются... и гибнут окончательно».

«В Церкви у нас нет теперь живых пророков, но знамения есть. Они и даны нам для познания времен. Ясно видны они людям, имеющим духовный разум. Но этого в мире не признают...

«До страшного времени доживем мы, но благодать Божия покроет нас…»

Все идут против России, то есть против Церкви Христовой, ибо русский народ - Богоносец, в нем хранится истинная вера Христова».

«Догорает теперь старчество... Везде уже нет старчества, у нас в Оптиной догорают огарочки. Враг ни на что так не восстает, как на старческое окормление: им разрушаются все его силы.

Везде он старался его погасить и погасил. Есть монахи, исправно живущие, но об откровении помыслов, о старчестве они ничего не знают. Поэтому без старчества во многих монастырях осталась одна только форма монашеского жития, одна внешность. Иисусову молитву теперь редко кто творит, а что за монашество без Иисусовой молитвы?»

«Мы слишком отвлеченно думаем об адских муках, вследствие чего и забываем о них. В миру совершенно забыли о них. Диавол всем нам внушил, что ни его (т. е. диавола), ни адских мук не существует».

«Мне приходится слышать жалобы на то, что мы переживаем теперь трудные времена, что теперь дана полная свобода всяким еретическим и безбожным учениям, что Церковь со всех сторон подвергается нападкам врагов и страшно за нее становится, что одолеют ее эти мутные волны неверия и ересей.

Я всегда отвечаю: «Не беспокойтесь! За Церковь не бойтесь! Она не погибнет: врата адовы не одолеют ее до самого Страшного суда. За нее не бойтесь, а вот за себя бояться надо, и правда, что наше время очень трудное. Отчего? Да оттого, что теперь особенно легко отпасть от Христа, а тогда – гибель».

«Что-то мрачное, ужасное грядет в мир... Человек остается как бы беззащитным, настолько им овладела эта злая сила, и он не сознает, что делает... Даже внушается самоубийство...».

Предупреждал об угасание веры в российском народе: « Много появилось у нас воров. Не тех, которые лезут в карман или ограбляют дома, нет, эти воры злее и опаснее. Они являются к вам в костюме, говорят громкие фразы, а в результате крадут самое дорогое - веру. Когда же у человека выкрали веру, он спрашивает у своих учителей: «А как же теперь жить?» «Живите по разуму своему», - отвечают.

Разум же, как известно, без веры, не всегда бывает хо­рошим советчиком, и человек начинает следовать хотени­ям своей плоти и падает все ниже и ниже. Деточки, берегите святую веру, это неоцененное сок­ровище, с ним войдете в Царство: ведь не для малого мы трудимся, а для завоевания Царства, да еще какого Небесного! »

« Был человек богат, стал вдруг нищим, это тяжело, но поправимо. Был здоров, стал больным, и это поправимо, - ибо с нищим и с больным есть Христос. А потеряешь веру великое несчастье. Оно тем ужасно, что нет у человека никакой опоры... ».

«В настоящее время не только среди мирян, но и среди молодого духовенства начинает распространяться такое убеждение: будто бы вечные муки несовместимы с беспредельным милосердием Божиим, следовательно, муки не вечны. Такое заблуждение происходит от непонимания дела».

«В городе Костроме жил некогда блаженный, который часто спрашивал у одного благочестивого купца: «Ну что, живы ли еще покойнички?». Некоторые смеялись над его словами, не понимая их значения, но человек духовный понимал, что под покойничками блаженный подразумевал страсти, которые замирают у людей благочестивых, но все еще живы, и надо всегда быть настороже.

Люди, борющиеся со страстями, как мы все, то одолевают их, то побеждаются ими. Борющиеся будут спасены, Господь не презрит их трудов и усилий и пошлет им христианскую кончину. Люди же плотские, вовсе не думающие о спасении души своей, погибнут, если, конечно, перед смертью не принесут покаяния».

«Как постараться, чтобы дети стяжали Христа, не думают. Говорят, все можно купить за деньги. Только Христа ни за какие сокровища мира нельзя купить. А без Христа нет жизни, нет спасения. Удивлялись студенты, как удалось мне все сказать на пользу. Я же ответил им, что я не сам придумал, что сказать, а говорил то, что возвестил мне Господь».

«Пишут мне: «Я надеялась найти в монастыре полный душевный покой, думала, что там я проникнусь молитвенным духом, а что выходит на деле? В монастыре такая же серенькая жизнь, как и в миру: зависть, интриги, сплетни... Нет, не могу я переносить этого, что мне теперь делать?»

«Страшна смерть неверов и кощунников, а их теперь так много! Писатель Спенсер характеризует многих людей так: «Люди - это деревяшки, а сердце их - рубль». Какая корысть от деревяшки и от рубля, а это выражение очень метко характеризует людей, погруженных в мелкие земные интересы и вовсе не думающих об иных, высших, идеалах. И действительно, Господь поругаем не бывает (Гал.6:7), и закон возмездия остается в полной силе. Грешники наказываются не только в будущей, но еще и в этой жизни».

Говорил о распространении оккультного гипноза в своём времени: « Говорил батюшка и о страшной силе гипнотизма. Во­истину это страшная сила. Обыкновенно этой силой поль­зуются колдуны, чародеи и другие злые люди для соверше­ния зла. Например, приказывают человеку убить себя, и он убивает. Почти единственной, если не единственной силой против него является Иисусова молитва » .

Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено

имя Мое? Вот, Я видел это, говорит Господь » (Иер.7:4-11)

Писал о том, как враг души человеческой совращал дореволюционное российское общество: « Страшные явления бывают иногда в кельях иноков. У нас живут в отдельных кельях, но обязательно не менее двух человек в отдельном помещении. Это для того, чтобы в случае каких-либо бесовских наваждений можно было постучать в келью соседа и попросить помощи. Был у нас флигелек, где жил один монах, но теперь там не позволяют жить одному.

Однажды был такой случай. После вечернего правила инок увидел, что в его келье сидит какой-то человек, уже преклонных лет, и говорит ему: «Что ты здесь только небо коптишь! Вернись к своим прежним занятиям, ты там принесешь гораздо больше пользы и, получая хорошее содержание, будешь жить в свое удовольствие».

«Но как отсюда уйти? Двери скита хорошо заперты» «Ты об этом не беспокойся, только пожелай, и я мгновенно перенесу тебя. У ворот уже стоит тройка» «Но кто же ты? Верно, демон? Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!», воскликнул пришедший в себя инок, и злой дух исчез… Так оскорблять может только диавол, - так злобно, так дерзко, так нагло...

Например, сегодня он, может, меня так оскорбил, таких гадостей наговорил, что я едва поднял­ся. Наговорил, конечно, во сне, наяву, слава Богу, он мне не является, и знаете, говорит все с улыбочкой. Вот и отчаян­ные злодеи, как передают, говорят обыкновенно с улыбоч­кой. Вот и мы подпадаем под его власть и делаем угодное ему: обижаем других, допускаем смех, празднословие и т. д. А во всем, конечно, виноват он...» .

«Ту гордыню, в которой они (бесы) стоят перед Богом, мы себе даже представить не можем. Мы не можем понять, с какою ненавистью относятся они к Богу... «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет.5:5). Почему не сказано, что Бог противится блудникам, или завистливым, или еще каким-либо, а сказано: именно гор­дым? Потому что бесовское это свойство. Гордый стано­вится как бы уже сродни бесу... За гордостью, словно по стопам ее, всегда идет блуд ».

«Старец на вопрос: почему нас так беспокоят бесы, отвечал: «Потому что мы отвергли оружие наше: самоукорение, смире­ние, нищету и терпение».

«Монастырский иеромонах и духовник о. Илларий передавал мне, что будто бы о. Макарий, Оптинский старец, как-то при архимандрите Моисее выразился, что последние времена мы не увидим, а потомки наши увидят, как бы намекая на близость кончины мира».

«Царствует в миру дух века сего. Порок там ничем не удерживается. Какое, например, безобразие в Москве, особенно в праздники. Целомудренной девушке и по улицам-то проходить страшно: в витринах выставлены такие скверные картины и статуи, что, глядя на них, чувствуешь, как оскорбляется чувство стыдливости и целомудрия» (1910 г.).

«Теперь особенно легко отпасть от Христа и подпасть под власть темной силы».

«В нашем скиту живет схимонах отец Борис, старец лет восьмидесяти, хорошей жизни, всеми любимый и уважаемый. Недавно он рассказывал мне, что ночью к дверям его калии подходили множество бесов в виде странников и стучались к нему. Он исполняет послушание вратаря в скиту, и келия его выходит окном в лес, окружающий скит, а дверь - во двор скита. Так как на ночь ворота запираются, то, следовательно, никто из посторонних в скит проникнуть в ночное время не может.

В позапрошлую же ночь, рассказывал тот же отец Борис, бесы страшно приступали к нему и стучали в ворота, прося отворить их. В оба эти раза отец Борис отогнал бесов молитвою Иисусовой.

Этот же самый отец Борис прежде сего жил тогда года три в одной из угловых башен скита. В это время бесы очень много докучали ему. Например, по ночам начнут плясать над потолком его калии, петь скверные песни, играть на музыкальных инструментах, иногда являлись в виде больших крыс. О других страхованиях отец Борис умалчивает, только рукой махнет. Говорит, что если пройти мимо этой башни ночью, можно слышать вопль и вой бесов».

«Начальник нашего скита отец Анатолий также лично передавал мне следующий случай. В доме его знакомого, который ныне служит управляющим казенной палатой в одной из губерний Царства Польского, завелся бес. Появление его ознаменовалось стуком по ночам, передвижением мебели в комнатах, а главное - ужасом, который нападал на всех живущих в доме, особенно по ночам. Детям он представлялся в виде небольшого мальчика, одетого в красную куртку и выделывавшего разные кувырки и прыжки.

Этот знакомый рассказал обо всем происходящем в его доме одному городскому протоиерею, ученому-академику. Многоученый отец протоиерей в ответ на это только посмеялся над простотой и легковерием своего друга, но, впрочем, обещал зайти и лично убедиться в бесовских проделках. По приходе его, во время вечернего чая, вдруг он, да и все прочие, сидя… видят, что по воздуху идет рюмка с водкой становится против него на столе.

За ней - другая, далее - третья, так что множество рюмок, наполненных водкой, настойками, винами, появилось таким же образом перед отцом протоиереем, который от изумления и ужаса не мог прийти в себя, видя совершающееся перед его глазами. При этом он весьма был сконфужен еще и тем, что действительно любил выпить. Поневоле поверил ученый в существование бесов».

«Скитский манатейный монах отец Адриан рассказывал мне следующий случай. Ему было около семи лет. Однажды пошел он в гости к родственникам, которые жили в одном селе. У этих родственников в доме было, как принято говорить, вообще, про подобные дома, «неспокойно». Играя в комнате, дети вдруг увидели какое-то существо, выглядывавшее из-под кровати. Это было среди дня, хотя в комнате никого из взрослых не было.

Самой старшей девочке, дочери хозяйки, было не более двенадцати лет. Дети бросились бежать из комнаты, и он с ними; девочка бежала последней, а он перед ней. Когда он выбежал в сени и оглянулся, то увидел, что какое-то живое существо, похожее на шар и покрытое волосами, выбежало из-под кровати. Девочка в это время хотела затворить дверь, но существо уперлось в дверь лбом и не допускало ее затворить, так что дверь оставалась не затворенной на четверть, в это время он и успел разглядеть невидимое существо.

На крик девочки и прочих детей прибежали взрослые, но в ту самую минуту, когда они приблизились к девочке, упершейся в дверь из сеней, существо мгновенно исчезло, и они его не видели. Высота неизвестного существа была около аршина».

«Рассказывал мне начальник нашего скита отец Анатолий: «В скиту нашем жил в качестве послушника некто Жадкевич, родом из дворян. Бес не давал ему покоя, смущая его помысл тем, что он при смерти тотчас схватит его душу и увлечет в ад. Наводил на него бес и страхования.

Так, когда Жадкевич однажды шел по скиту, то увидел, как вдруг из трапезы выбежал повар с помелом, на котором были горящие угли, и кинулся, чтобы нанести ему удар помелом. В ужасе Жадкевич бросился от него бежать, но повар внезапно при этом исчез. Оказалось, что это был не повар, а бес, принявший его образ».

«Преподобный Иаков своей равноангельской жизнью достиг такой святости, что совершал великие чудеса: больных исцелял, прокаженных очищал, бесов изгонял, мертвых воскрешал. Но вот однажды нашло на него искушение. Ночью постучалась в его келию женщина, прося приюта, так как сбилась с пути. Преподобный сжалился над ней и, боясь, как бы не разорвали ее дикие звери, пустил к себе ночевать.

После скудной трапезы святой ушел в свою внутреннюю келию, но лукавый помысл начал смущать его, он вошел снова и, увидев женщину обнаженной, впал с нею в грех против ее воли. Когда же грех был совершен, диавол начал внушать Иакову убить женщину, чтобы не огласился его грех и не подвергнуть нареканию все монашество. Слушаясь этих злобных внушений, он совершил и другой смертный грех - убийство».

«Мне вспоминается ужасный случай, происшедший на одном балу, еще в то время, когда я был в миру. В одном богатом аристократическом доме был бал-маскарад (я нем не был, но мне рассказывали товарищи). На этом балу была одна замечательная красавица. Единственная дочь богатых родителей, она была прекрасно образована, воспитана (конечно, только по-светски), отчего не доставить ей удовольствие?

Родители ничего для нее не жалели. Ее костюм изображал языческую богиню, стоил не одну сотню рублей, об этом костюме много говорили. Бал открылся, как всегда, полькой, затем следовали другие танцы, наконец, французская кадриль. Во время кадрили красавица вдруг упала в предсмертной агонии. Она сорвала с себя маску, лицо ее почернело и было ужасно. Челюсти скривились, в глазах выражался ужас с мольбой о помощи, которую никто не мог ей оказать. Так и умерла она среди бала….

Предстала она суду Божию, а Господь же сказал: «В чем застану, в том и сужу» - вот и застал ее Господь среди игралища, в одежде богини разврата, и пошла ее душа в мрачные затворы ада. Вот чем кончается служение миру!»

«Обыкновенно - период времени от Рождества до Крещения, но часто с этим понятием соединяется понятие о греховных удовольствиях, которых так много бывает именно в это время.

Враг издевается над христианами, и время, в которое совершалась тайна нашего спасения, обращается в разгул всевозможных пороков. Оттого-то и назвал я подвигом то, что вы оставили все мирские удовольствия: театры, балы, маскарады - и приехали в нашу тихую обитель, чтобы провести эти дни в молитве, духовной беседе и удалении от мирской суеты».

«Отчего происходит, что иной думает, что он ниже всякой твари, а действие его не соответствует этой мысли? - Ежели не видишь действий, соответствующих уничиженному о себе мнению, то сие последнее не истинно, но прельщение демонов».

Говорил за год до своей смерти: «Конец приходит … (вере) в России, согласно пророчествам монаха Авеля и Святого Серафима Саровского. Тёмные тучи сгущаются над Россией….

Есть монахи, исправно живущие, но об откровении помыслов, о старчестве они ничего не знают, ибо старец стоит намного выше монаха и многих епископов. Потому без старчества во многих монастырях осталась одна лишь форма монашеского жития, одна внешность. Когда исчезнет последний старец можно сказать, что православию на Руси пришёл конец. Третий Рим падёт, тогда же семь чаш будет пролито на Землю великим небесным Судьей».

Варсонофий Оптинский не дожил до 1917 года и не узнал, насколько пророчески сбылись его предсказания о Божьем наказании российского Содома. Много раз говорил он об этом своему ученику, будущему иеромонаху старцу Никону (Беляеву): «Мы-то уж уйдем, а вы будете участниками и современниками всех этих ужасов...

До ужасных времен доживете вы. Помяните мое слово, что увидите вы «день лют».