Теологический энциклопедический словарь Элвелл Уолтер

Тысячелетнее Царство Христа на земле (взгляды на него)

Тысячелетнее Царство Христа на земле (взгляды на него)

(Millennium, Views of the). Это учение восходит к Откр 20:1-10, где автор описывает, как Сатана будет скован на тысячу лет и низвержен в бездну. После пленения дьявола воскреснут христианские мученики; они оживут и будут царствовать с Христом тысячу лет. В это время должны воплотиться чаяния об идеальном человеческом обществе, где будут царить мир, свобода, материальное благополучие и закон справедливости. Исполнятся обетования в.-з. пророков, к-рые предсказывали земное благоденствие для народа Божьего.

Милленаризм (или хилиазм) обращается к проблемам, к-рые часто упускают из виду другие эсхатологические воззрения. Хотя большинство христианских теологов размышляет о смерти, бессмертии, конце мира, Страшном суде, воздаянии праведным и наказании грешным, зачастую они ограничиваются судьбой индивида в земном и загробном мире. Милленаризм, напротив, интересуется будущим всего человечества, живущего на земле. Он пытается представить хронологию грядущих событий, подобно тому, как история изучает события прошлого.

Милленаризм существовал и в христианской, и в нехристианской традициях. Антропологи и социологи находят отголоски хилиазма не только у западных народов, однако спорят о том, не были ли они заимствованы из христианской проповеди. Большинство христианских теологов считает, что корни милленаризма - в иудеохристианских писаниях, в особенности в Дан и Откр. Идеи, события, символы и личности, представленные в этих книгах, возникали бесконечное число раз в учениях о конце света. И всякий раз эти мотивы обретают новое значение в свете современных событий.

Главные виды милленаризма. В целях анализа и интерпретации христианские представления о Тысячелетнем Царстве Христа на земле можно классифицировать как премилленаризм, постмилленаризм и амилленаризм. Эти категории включают куда больше, чем череду событий, связанных с возвращением Христа. Тысячелетие, ожидаемое премилленаристами, существенно отличается от тысячелетия, ожидаемого постмилленаристами. Премилленаризм верит в то, что Царство Христово ознаменуют страшные катаклизмы и божественное вмешательство будет еще более сверхъестественным, чем предполагают постмилленаристы. Премилленаризм верит в то, что перед возвращением Христа будут знамения - войны, голод, землетрясения, отступничество, явление Антихриста, великая скорбь- и Евангелие будет проповедано всем народам. Эти события завершатся Вторым пришествием, после чего воцарятся мир и справедливость, и Христос со своими святыми будет царствовать над миром. Это Царство придет внезапно и будет установлено сверхъестественным образом, а не постепенно, в течение долгого времени, благодаря обращению отдельных людей. Евреи будут играть важную роль в грядущем веке, поскольку, согласно премилленаризму, многие из них обратятся и вновь примут деятельное участие в деле Божьем. Природа избавится от лежащего на ней проклятия, даже пустыня будет приносить обильные урожаи. Христос все это время будет сдерживать зло своей властью. Несмотря на идиллическую безмятежность обрисованного здесь "золотого века", случится последний бунт против Христа и Его святых. Но Бог сокрушит зло, воскреснут мертвые нехристиане, будут созданы вечные рай и ад. Многие премилленаристы учили, что в течение тысячи лет мертвые верующие или мученики за веру воскреснут в новой нетленной плоти, чтобы смешаться с другими жителями земли.

В отличие от премилленаризма постмилленаризм подчеркивает существующие ныне черты Царства Божьего, крое достигнет своего расцвета в будущем. Постмилленаристы верят, что Тысячелетнее Царство наступит благодаря евангельской проповеди и учению, к-рые принесут праведность, мир и благоденствие. Новый век не будет существенно отличаться от нынешнего и наступит тогда, когда многие люди обратятся ко Христу. Зло не исчезнет полностью во время Тысячелетнего Царства, но будет сведено до минимума, по мере того как нравственное и духовное влияние христиан будет возрастать. После наступления Царства Церковь обретет новое значение и сможет решать многие экономические, социальные и образовательные проблемы. Этот период не обязательно охватывает тысячу лет - цифра может быть символической. Тысячелетнее Царство завершится Вторым пришествием Христа, воскресением мертвых и Страшным судом.

Согласно третьей теории (амилленаризма), в Библии нет предсказаний о Царстве Христовом на земле, крое будет установлено до Страшного суда. Согласно этой точке зрения, борьба добра и зла будет продолжаться до самого Второго пришествия, когда мертвые воскреснут и произойдет Последний суд. Амилленаристы верят в то, что Царство Божье уже присутствует в мире, поскольку ХристосПобедитель царствует в своей Церкви через Слово и Дух. Они полагают, что будущее совершенное Царство, исполненное славы Божьей, относится к новой земле и жизни райской. Поэтому они считают, что в Откр 20 описаны души верующих, к-рые царствуют вместе с Христом на небе.

Происхождение милленаризма. Ранние учения о Тысячелетнем Царстве Христа на земле пронизаны сильными апокалиптическими настроениями. Будущее Царство Божье должно быть установлено посредством череды драматических, необыкновенных событий. Это учение присутствовало на протяжении всей христианской эры в нек-рых формах премилленаризма. Апокалиптическое толкование основано на пророчествах Дан и развитии тех же мотивов в Откр. Эти книги говорят о предстоящем и сверхъестественном вмешательстве Бога в дела людей и поражении кажущегося необоримым нарастающего зла. Нумерология, сквозные образы, ангелология играют в этих сочинениях важную роль. В межзаветный период среди евреев были распространены апокалиптические настроения. Поэтому и слушатели Иисуса, и первые христиане были охвачены ими.

Книга Откр создана в 1в., во время преследования христиан. В ней использованы еврейские апокалиптические сюжеты для объяснения событий христианскойэры. Сын Человеческий изДан предстает в образе Христа, нумерологические формулы заново перетолкованы, дуализм добра и зла воплощен в новых персонажах. Несмотря на эти перемены, в книге попрежнему звучит апокалиптическое пророчество и живая надежда на прямое вмешательство Божье, крое перевернет историю и приведет к победе добра над злом. Этот взгляд дарил огромное утешение верующим, подвергавшимся преследованиям в Римской империи. Надежда, выраженная в форме, крую можно назвать историческим премилленаризмом, повидимому, была самым распространенным эсхатологическим представлением в первые три века христианской эры. Ее можно увидеть в трудах Папия, Иринея Лионского, Юстина Мученика, Тертуллиана, Ипполита, Мефодия, Коммодианаи Лактанция.

Мечту о Тысячелетнем Царстве Христа на земле в ранней Церкви стремились подорвать разные силы. Одна из них - учение радикальной группы монтанистов. Монтанисты утверждали, что пришествие обещанного Христом Духа свершилось в Малой Азии. Другой поворот эсхатологического сознания связан с именем Оригена, учившего, что Царство Божье - в сердце верующего, а не в мире. В результате внимание перемещалось с исторического на духовное или метафизическое измерение. Наконец, обращение императора Константина Великого, объявившего христианство официальной религией Византии, вызвало к жизни новую интерпретацию милленаризма.

Милл енаризм в эпоху Средневековья и Реформации. Когда христианство стало главной религией Римской империи, Августин сформулировал амилленаристские воззрения, к-рые господствовали в западной христианской мысли в Средние века. Августин считал, что Тысячелетнее Царство Христово относится к Церкви, в крой царствуют Христос и Его святые. Картины и образы Апокалипсиса Августин толковал аллегорически. Борьба со злом в мире не сулит скорой победы. На духовном уровне битва уже выиграна - Бог одержал победу на кресте. Сатане отдан в удел град земной, существующий рядом с Градом Божьим. Но в конце концов даже это маленькое царство, оставленное Сатане, будет отвоевано у него торжествующим Богом.

В Средние века аллегорическое толкование Августина было официальным учением Церкви. Тем не менее, вопреки этому официальному учению, отдельные группы, противопоставляющие себя официальной культуре, продолжали исповедовать ранний апокалиптический премилленаризм. Эти премилленаристы вместе с харизматическими вождями часто были связаны с радикальными движениями и восстаниями. Напр., в XI в. в районах, где происходил бурный рост городов и общественные перемены, тысячи людей примкнули к движению Танхельма Нидерландского, крое вызвало у властей сильную тревогу. В XII в. Иоахим Флорский разделил всю историю на три периода, назвав последний веком Св. Духа. Во время гуситских войн XV в. в Богемии табориты поддержали сопротивление силам Католической церкви, объявив о грядущем возвращении Христа, Который должен установить свое Царство. Эти вспышки милленаризма продолжались во время Реформации и заметнее всего выразились в восстании г. Мюнстера 1534 г. Ян Маттис встал во главе общины и провозгласил себя Енохом, к-рый приготовит путь для Второго пришествия Христа и установит новые законы, принесет народу благоденствие и другие реформы. Он объявил Мюнстер Новым Иерусалимом и призвал всех верных христиан собраться в этом городе. Многие анабаптисты откликнулись на его призыв, и большинство обитателей города были вынуждены бежать или остаться в этом царстве террора. Положение было столь устрашающим для других европейских государств, что протестанты объединились с католиками и осадили город. После долгой борьбы они захватили Мюнстер и подавили волну милленаризма.

Возможно, именно этот мюнетерский эпизод заставил деятелей Реформации пересмотреть и заново утвердить августиновский амилленаризм. Каждая из трех основных протестантских конфессий - лютеранство, кальвинизм и англиканство- получила в XVIв. поддержку государства и продолжала придерживаться константиновского подхода к теологии. И Лютер, и Кальвин относились с большим предубеждением к теории милленаризма. Кальвин объявил, что люди, занимающиеся подсчетами, основанными на апокалиптических отрывках Св. Писания, "невежественны и лукавы". В главных документах Протестантской церкви (Аугсбургское исповедание, 1, vii; "Тридцать девять статей ", IV; Вестминстерское исповедание, гл. 32-33), хотя и выражена вера в возвращение Христа, ничего не говорится об апокалиптическом милленаризме. Тем не менее деятели Реформации инициировали перемены, к-рые привели к пробуждению нового интереса к премилленаризму. К таким переменам относятся более буквальный подход к интерпретации Св. Писания, отождествление папства с Антихристом и подчеркнутая роль библейских пророчеств.

Милленаризм в Новое время. В XVII в. появился премилленаризм более научного типа. Два протестантских теолога, И.Г. Альштед и И. Меде, стоят у истоков этого движения. Они не толковали Откр аллегорически, но скорее видели в нем обетование Царства Божьего, крое будет установлено на земле до Страшного суда. Во время пуританской революции сочинения этих теологов воодушевляли верующих и помогали им в стремлении установить Тысячелетнее Царство Христово в Англии. Одна из самых крайних групп- "Пятое Царство" - получила скандальную известность за настойчивые попытки насадить в.-з. закон и реформировать правительство в Англии. Крушение кромвелевского режима и реставрация династии Стюартов скомпрометировали премилленаризм. Однако это учение сохранялось и в XVIII в. в работах И. Ньютона, И.А. Бенгеляи Дж. Пристли.

По мере того как популярность милленаризма падала, постмилленаризм привлекал к себе все больше внимания. Представленный поначалу в трудах ученых пуританского направления,он получил наиболее известное определение в сочинениях английского проповедника Д. Уитби, к-рый считал, что Царство Божье совсем приблизилось и придет благодаря таким усилиям, какие восторжествовали в прошлом. Среди многих теологов и проповедников, убежденных доводами Уитби, был Дж. Эдварде. Размышляя об условиях пришествия Царства Божьего, Эдварде отводил важную роль в этом процессе Америке.

В XIX в. премилленаризм снова получил известность. Насильственное низвержение европейских общественных и политических институтов во время Французской революции способствовало нарастанию апокалиптических настроений. Кроме того, в Европе оживился интерес к судьбе еврейства. В этот период премилленаризм был пополнен идеей диспенсационализма. Э. Ирвинг, служитель Шотландской церкви, у крого был приход в Лондоне, становится одним из выдающихся интерпретаторов Св. Писания. Он опубликовал множество трудов о библейских пророчествах и организовал специальные конференции по истолкованию пророчеств, ставшие образцом для других собраний премилленаристов XIX и XX вв. Апокалиптические толкования Ирвинга нашли поддержку среди Плимутских братьев, многие из к-рых стали активно пропагандироватьдиспенсационализм и премилленаризм.

Вероятно, ведущим интерпретатором этого рода среди Плимутских братьев был Дж.Н. Дарби. Он верил, что Второе пришествие Христа будет состоять из двух этапов: первый - тайное восхищение, или "похищение" святых, крое разрушит Церковь перед тем, как семилетняя скорбь опустошит землю, и второй- когда Христос явится зримо со своими святыми после "великой скорби", чтобы царствовать на земле тысячу лет. Дарби учил, что Церковь - это тайна, о крой умел писать только ап. Павел, и замысел Божий может быть понят как череда периодов или моделей мироустройства, в каждый из к-рых Бог обращался к людям неповторимым образом.

Тем не менее в нач. XIX в. большинство премилленаристов не принимали диспенсационализм. Это направление поддерживал Д.Н. Лорд. Он издавал жл "Теологическое и литературное обозрение" (1848-61), где печатались статьи, представлявшие интерес для премилленаристов. Они помогали выработать недиспенсационалистский метод истолкования пророчеств. Лорд верил, что историческое объяснение Откр предпочтительней футуристического подхода, характерного для диспенсационализма. Большинство американских премилленаристов до конца Гражданской войны не были приверженцами диспенсационализма. Интерпретация Дарби была принята благодаря работе таких теологов, как Г. Мурхаус, - евангелист из Плимутских братьев, убедивший многих межконфессиональных христиан встать на точку зрения диспенсационализма. Эсхатологию Дарби поддержали У.Блэкстоун, "Гарри" Айронсайд, А.К. Гебеляйн, Л.С.Чейфер, С.Скоуфилд. Благодаря Скоуфилду и его трудам диспенсационализм стал принципом многих американских евангельских христиан. Он выразил свои эсхатологические воззрения в сложной системе подстраничных сносок в "Справочной Библии Скоуфилда", края оказалась столь популярной, что за 50 лет было распродано около 3 млн экз. Это толкование стало известно миллионам консервативных протестантов благодаря библейским школам и семинарам (Байола, Библейский институт Мооди, Далласская теологическая семинария), а также популярным проповедникам и наставникам. Новая точка зрения заменила старые премилленаристские идеи настолько, что, когда в сер. XX в. Дж. Лэдд заново сформулировал историческую интерпретацию, для многих протестантов она показалась настоящим отк-рытием.

Если нек-рые формы премилленаризма соперничали и искали своих сторонников в Америке XIX в., то форма постмилленаризма, приравнивавшая США к Царству Божьему, получила поистине огромную популярность. Многие протестантские священники разжигали национализм, рисуя грядущий "золотой век " как форму распространившейся демократии, новой технологии и других "благ" западной цивилизации. Вероятно, самое законченное определение этого гражданского милленаризма принадлежит X. Риду. Рукоположенный в одной из церквей Бостона, он отправился миссионером в Индию, но был вынужден вернуться в США изза болезни жены. В своем двухтомном труде " Рука Божья в истории" он пытался доказать, что замысел Божий о Тысячелетнем Царстве Христа на земле осуществляется в Америке. Он верил,что география, политика, образование, искусство и нравственность - все указывало на пришествие Тысячелетнего Царства в Америке XIX в. Отсюда новая эпоха могла бы распространиться по всему миру. Как говорится в Пс 21:28: "Вспомнят и обратятся к Господу все концы земли, и поклонятся пред Тобою все племена язычников". Ради всемирной евангелизации Рид приветствовал империализм, поскольку англосаксонское владычество над другими народами обеспечивало распространение Евангелия. Он считал, что всеобщее распространение английского языка облегчало усвоение евангельской проповеди. Кроме того, с его помощью можно привить местному населению западную культуру. Технические отк-рытия (паровой пресс, двигатель и пароход) тоже даны Богом для распространения просвещения и христианской проповеди всем народам.

Всякий раз во время кризиса в США находились люди, к-рые пробуждали новый интерес к гражданскому постмилленаризму как средству, способному воодушевить и ободрить друзей и сограждан. Библейское содержание этих убеждений становилось все более расплывчатым по мере того, как общество становилось все более плюралистическим. Напр., во время Гражданской войны многие могли бы подписаться под "Военным республиканским гимном" Джулии Уорд Хауи, в кром Бог, выполняя свой верховный замысел, действует через вооруженные силы северян. Крестовый поход президента Вильсона, предпринятый, "чтобы сделать мир надежным для демократии",вверг страну в Первую мировую войну. Он вдохновлялся постмилленаристскими представлениями, отводившими американским идеалам главную роль в установлении мира и справедливости на земле. После Второй мировой войны в обществе вновь проявился интерес к гражданскому милленаризму как альтернативе коммунизму и средству борьбы с внутренними переменами, напр. связанными с движением за равноправие женщин.

Кроме премилленаристов, амилленаристов и постмилленаристов, различные секты - шейкеры, адвентисты Седьмого дня, "Свидетели Иеговы" и мормоны- считали, что их деятельность приближает Тысячелетнее Царство. Есть и другие движения, включая нацистов и марксистов; говоря о Третьем рейхе и бесклассовом обществе, они проповедуют светский милленаризм.

R. G. Clouse (пер. А. К.) Библиография: R.G. Clouse, ed., The Meaning of the Millenium: Four Views; E. R. Sandeen, The Roots of Fundamentalism; G. E. Ladd, The Blessed Hope: A. Reese, The Approaching Advent of Christ; N. West, Studies in Eschatology; R. Anderson, The Coming Prince; W. E. Blackstone, Jesus Is Coming; R. Pache, The Return of Jesus Christ; С. C. Ryrie, Dis-pensationalism Today; J.F. Walvoord, The Millenial Kingdom; L. Boettner, The Millenium; D. Brown, Christ Second Coming; J. M. Kik, An Eschatology of Victory; O.T. Allis, Prophecy and the Church; A. A. Hoekema, The Bible and the Future; P. Mauro, The Seventy Weeks and the Great Tribulation; G. Vos, The Pauline Eschatology.

9. Тысячелетнее царство Обе рассматриваемые нами секты придерживаются хилиастических воззрений. И это заблуждение порождает у них ряд новых извращений антропологии. Наиболее ярким из которых является учение о неодновременности воскресения праведников и грешников. Но

Тысячелетнее царство: аллегория или реальность? В эпилоге «Апокалипсиса» повествуется о грядущем суде Божием над царством антихриста и его последователей, который начинается с излияния «семи чаш гнева Божия на землю» (Откр. 16, 1). Эти чаши, подобно казням египетским,

2. Тысячелетнее царство Христос выполняет обещанное и забирает Своих последователей - искупленных всех веков и от всех народов - на небо (Ин. 14:1–3; Мф. 24:30, 31; 1 Фес. 4:16–18). Там они царствуют с Ним (Откр. 20:6) и участвуют во второй стадии последнего суда (стих 4). Апостол Павел

20:4-6 Тысячелетнее царство Царство Христа описывается чрезвычайно кратко; ни слова не сказано об условиях жизни в течение этих тысячи лет, просто говорится о тех, кто будет властвовать там. Есть основания полагать, однако, что подробное описание города Бога в 21:9 - 22:5

Милленаризм (тысячелетнее царство Христа: 20:4–6) Согласно Откр, в конце времен все, кто был обезглавлен за свидетельство о Христе и слово Божье, и все, кто не поклонился зверю, воскреснут к жизни и будут царствовать с Христом тысячу лет. Остальные же умершие воскреснут

Глава 26. Тысячелетнее царство и конец греха Тысячелетнее царство - это промежуточный период между первым и вторым воскресением, когда Христос и Его искупленные находятся на небе. В течение этого времени совершается суд над теми, кто умер без покаяния во грехах. На

26. ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЕ ЦАРСТВО И ЗАВЕРШЕНИЕ ТРАГИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ГРЕХА Тысячелетнее царство - это промежуточный период между первым и вторым воскресениями, когда Христос и Его искупленные святые находятся в небе. В течение того времени совершается суд над теми, кто умер без

Тысячелетнее царство 1 Затем я увидел ангела, спускающегося с небес. У него был ключ от бездны, и в руке он держал огромную цепь. 2 Он схватил дракона, древнего змея, a который и есть дьявол и сатана, сковал его на тысячу лет b, 3 бросил его в бездну, закрыл и опечатал, чтобы тот

Царство Божье, Царство Небесное, Царство Христа (Kingdom of Christ, God, Heaven). Терминология."Царство Божье" упоминается четыре раза у Матфея (12:28; 19:24; 21:31; 21:43), 14 раз у Марка, 32 раза у Луки, два раза у Иоанна (3:3, 5), шесть раз в Деян, восемь раз в посланиях ап. Павла, один раз в Откр

Глава XIV. Замыслы врагов Христа против Него, помазание Христа в Вифании, уговор Иуды с врагами Христа о предании Христа (1-11). Приготовления к пасхальной вечери (12-16). Пасхальная вечеря (17-25). Удаление Христа с учениками на Елеонскую гору. Предсказание об отречении ап. Петра

ГЛАВА XX ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЕ ЦАРСТВО Эта глава по содержанию непосредственно примыкает к предыдущей как ее продолжение. Вместе с тем она имеет и свою собственную, в единственности своей вообще наиболее своеобразную тему, имеющуюся только в Откровении, это именно тысячелетнее

Тысячелетнее царство 1 Затем я увидел ангела, спускающегося с небес. У него был ключ от бездны, и в руке он держал огромную цепь. 2 Он схватил дракона, древнего змея a, который является дьяволом и сатаной, сковал его на тысячу лет, 3 бросил его в бездну, закрыл и опечатал, чтобы

Эта глава по содержанию непосредственно примыкает к предыдущей как ее продолжение. Вместе с тем она имеет и свою собственную, в единственности своей вообще наиболее своеобразную тему, имеющуюся только в Откровении , это именно тысячелетнее царство христиан на земле. Можно в известном смысле сказать, что в ней есть средоточие всего Откровения и наиболее оригинальное его учение, которое, естественно, привлекает к себе исключительное внимание как текстуальной экзегезы, так и догматического истолкования.

Глава эта открывается 1) видением Ангела, сходящего с неба, «который имел ключ от бездны и большую цепь в руке (XX, 1). Это есть, конечно, аллегорическое выражение, символ власти над сатаной, которая ему дана нарочито здесь или же им была приобретена вследствие победы Михаила и ангелов его в войне с драконом и ангелами его (XII, 7, 9). Архангел Михаил или же вообще один из его воинства «взял дракона, змия древнего» (2) (ср. XII, 9). Власть его уже умалилась после низвержения его с неба архангелом Михаилом, а также и после сражения, описанного в предыдущей главе, когда схвачены были и ввержены в озеро огненное его орудия и служители — зверь и лжепророк. (Эта мысль иносказательно выражается и у Мф . XII, 29: «как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного, и тогда расхитит дом его» или у Луки XI, 21 сл. Ангел «сковал змия на тысячу лет и низверг его в бездну и положил над ним печать, чтобы не прельщать уже народы»,

1) Экзегеты, противящиеся полному принятию содержания главы, в частности учения о тысячелетнем царстве, обращают внимание на начальное: «и увидел», также и IV, 11, 12; XXI, 1, в отличие от предшествовавших глав с их «после того я увидел» (также XVIII, 1 или XIX, 1). Из этого заключают, что здесь речь идет не о последовательности событий, но их как бы одновременности. Но разве не может достаточно на нее указывать и последовательность изложения, место в контексте? (В особенности это ясно из дальнейших сопоставлений: XI, 12; XXI, 1).

после же этого «ему должно быть освобожденным на малое время». Такое «заключение» на время кажется противоречащим Иуд. I, 6: «Ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах под мраком на суд великого дня» и 2 Петр, II. Однако Откровение XX, 3 относится именно к сатане, но в отношении ангелов его может иметь и расширенное применение, допускающее исключение или же особое истолкование: нам известно из Евангелия, что бесы попускаются к своей искусительной работе, — в частности, они просят Христа, изгнавшего их из бесноватого, «не посылать в бездну», но разрешить «вселиться в свиное стадо» (Лк. VIII, 31). Низвержение сатаны и заключение в бездну с положением на него печати аллегорически означает такое воздействие божественной силы на ослабленного в своей силе сатану, которое делает его парализованным, лишает его присущей ему энергии зла. Однако оно еще не означает его окончательного извержения из мира. Это состояние связанности имеет для себя ограничительный срок, именно 1000 лет, срок, конечно, символический. Тысяча лет как число апокалиптическое означает некоторую полноту и в себе законченность периода или эпохи. Оно не может быть понято хронологически (подобно тому, как у Господа «тысяча лет, как день». Пс. LXXXIX, 5).

Тысячелетие это есть срок не только заключения сатаны, но и одновременного наступления и продолжительности земного царствования Христа и со Христом «оживших» в первом воскресении. В отношении к сатане оно означает освобождение духовной атмосферы от давящего, растлевающего и искусительного его влияния в мире. Но это освобождение мира от сатаны, 1) хотя и временное, сопровождается еще и другим духовным событием, именно первым воскресением и наступлением тысячелетнего царствования Христова, лишь после которого происходят последние потрясающие события в жизни этого мира. В самой идее земного царства Христа на земле видят тайное влияние иудаизма, и этого, конечно, невозможно отрицать. Однако это «влияние следует понимать не в том уничи-

1) Наличие такого духовного события, как освобождение мира от сатаны, хотя и временного, должно быть понято в общем контексте проблемы теодицеи . Если мы раньше ставили перед собой вопрос, почему и как был допущен сатана в творение в качестве растлевающего его искусителя: сначала в Эдем к прародителям, а затем и в мир к падшему человечеству, то здесь этот же самый вопрос возникает в другой форме, именно: если сатана имеет быть связан и обессилен на 1000 лет действием силы Божией чрез Ангела, имеющего ключ от бездны и большую цепь, значит, такая возможность вообще существует, и возникает еще раз общее религиозное недоумение: почему же такое действие не проявлено было и ранее, да и вообще

жительном смысле, какой вообще придается ему в религиозно-историческом исследовании, т. е. как о какой-то духовной инфекции, вторжении чуждых и посторонних элементов, но как продолжающееся религиозное откровение, начало которого принадлежит еще ветхозаветной церкви, хотя здесь оно, конечно, не достигло полноты и чистоты. Мысль о том, что на земле в жизни избранного народа Израиля, а через его посредство и во всем мире явлено будет Царствие Божие, с разными оттенками была свойственна великим и малым пророкам, в особенности эпохи пленения, как и послепленного периода, — у одних: Иеремии, Второ-Исаии, Малахии — в более универсалистическом понимании, у других же; Иезекииля, Аггея, Захарии, Иоиля — более партикуляристически. Затем эта общая мысль переходит и в апокрифическую письменность апокалипсисов и становится общим достоянием иудейского самосознания около нашей эры. При этом следует отметить, что продолжительность этого земного Царства Божия не ограничивается и не определяется сроком, но скорее изображается как не имеющая для себя конца во времени. Но апокалиптика здесь прямо и отчетливо не переходит в эсхатологию , но с нею сливается скорее. Это обычно связано с идеей величественного восстановления Иерусалима и храма его (вторая половина книги Иезекииля всецело этому и посвящена: XI-XIVII). Во всяком случае, представляется очень трудным и гадательным определить, как понималась длительность этого срока в раввинистической письменности: здесь имеются большие различия. Очевидно, это было предчувствием «яко зерцалом в гадании» откровения новозаветного. (Об этом см. в особом экскурсе).

За этим видением духовного мира, к которому относится низложение и закование сатаны, следует другое видение, уже из области мира загробного. Оно предваряется, как и предшествующее, таким же «и увидел» (причем «и» здесь явно означает последовательность и равносильно «после»). «И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертание на чело свое. Они ожили» (4). Из

в мире, если Бог имеет над сатаной такую силу? Не притязая на раскрытие неисповедимых путей Божиих, мы все-таки можем здесь указать, что временная связанность сатаны наступает лишь в связи с целым рядом предшествующих и последующих свершений. Тем самым она ставится в общий исторический контекст мировой истории, которая протекает на основе синергического взаимодействия Бога и мира. Потому оно получает здесь значение одного из промыслительных средств на путях его. А вместе с тем, обращаясь к грядущему, оно говорит и об окончательном изгнании князя мира сего и десатанизации самого сатаны.

этого «души обезглавленных» и «ожили» явствует, что все это видение относится к умершим, причем они разделяются на два разряда: с одной стороны, сидящие на престолах, которым дано будет судить, а с другой — души обезглавленных. Оба разряда соединяются между собой простым «и» (что дает еще один пример всей апокалиптической многозначности этого союза. Мы бы истолковали в данном случае это «и» в смысле: в частности, в том числе, включая и под. Первая категория имеет более общее значение и включает в себя вторую как часть. «Сидящие на престоле», очевидно, созвучно Дан. VII, 9 («доставлены были престолы») и VII, 26 («затем воссядут судьи»). В Новом Завете этому параллельно Мф. XIX, 18 («сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых»), а также 1 Кор. VI, 2 сл. («святые будут судить мир... вами будет судим мир... мы будем судить ангелов»). Однако из этих новозаветных текстов первый относится лишь к апостолам, второй же имеет общее эсхатологическое значение, которое выходит далеко за пределы суда предварительного, еще земного , о котором здесь говорится в Откровении . Поэтому приходится признать, что Откр. XX, 4 содержит в себе такие черты, которые не были предметом новозаветного откровения... Они относятся к участию усопших святых в судьбах истории мира, которое в Откровении и вообще раскрывается шире, нежели в других книгах Нового Завета. Идея суда, данного «сидящим на престолах», по общему контексту не означает здесь участия «оживших» в последнем суде, « κρίμα ἐδόθη » — «дан был суд» в данном случае относится не столько к суду, сколько к суждению или рассуждению, которое свойственно человекам относительно человеков же. Это есть внутренний, имманентный суд истории, который совершается в сознании самого человеческого рода в лице святых его избранников. Он, очевидно, имеет отношение и к предстоящему их царствованию со Христом, а следовательно, к завершению истории и в ней всего общечеловеческого дела, к предварительному подведению его итогов. Можно и так о нем выразиться, что суд этот есть совещательный, но не является тем приговором, который все-таки принадлежит Отцу, а Им вверяется Сыну, как это свидетельствуется в Иоанновом же Евангелии, в силу человечности Его в Богочеловечестве, Ио. V, 27: «Отец дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий.

Итак, о всех этих душах говорится, что они «ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это — первое воскресение» (4). Они выделяются этим из всего «прочего» че-

ловечества. Совершенно ясно, что «ожили» — έ ζησαν — не означает воскресения в теле, которое имеет совершиться для всех в конце века сего. Ожили именно души — как бестелесные, находящиеся в разлучении с телом, причем это «первое воскресение» не возвращает им их телесности. Души разумеются здесь в том их отношении к телам, как оно дано в смертном их разлучении, которое отделяет тело от души, одуховленной духом. Эта последняя связь туши с духом, неразрывна и в смерти, почему дух и душа объединяются здесь и объемлются понятием «души» как единого целого, хотя и не простого, но сложного, так сказать, двойственного. Тело же, как следует заключить и из этого текста, остается мертвым и еще недоступным для духа. В чем же может тогда состоять изменение в душах, которое выражается в том, что они «ожили»? «Душа» — и в точном понимании как душа и дух в их неразрывности — бессмертна, поэтому она остается живой и в загробном состоянии. Об этом достаточно свидетельствует как Ветхий, так и Новый Завет. Однако эта жизнь души вне тела является, очевидно, ущербной, а кроме того, она может различаться соответственно загробному ее уделу. Именно в Откровении имеются в этом отношении совершенно особые, нарочитые свидетельства о загробной жизни, бессмертии не в качестве состояния обморока, но и продолжающейся в своей содержательности жизни с участием даже в земных судьбах человечества, как это явствует из ряда соответствующих текстов (см. выше). «Ожили» должно быть, таким образом, понято в общем контексте всего учения Откровения о загробной жизни. Она никогда и ни в каком из своих состояний не является полною смертью, но самое большее лишь обмороком жизни, из которого души пробуждаются в разной степени, соответственно состоянию каждой. А потому «первое воскресение» означает наибольшую степень жизни умерших и участия их в жизни живых. Эта полнота является действенною, энергетической, она определяется как участие в земном царствовании со Христом, а это означает, очевидно, их земное служение и действование. В чем оно выражается и как совершается, не открыто нам, это есть тайна будущего, которая не поддается вообще преждевременному раскрытию и остается для нас недоступна или же не нуждается в таком раскрытии. Конечно, остается здесь один общий вопрос, который в аналогичных случаях возникал пред нами и выше: ведомо ли будет это событие — первое воскресение святых — тем, которые пребывают на земле? На этот вопрос мы, очевидно, не можем дать уверенного ответа за отсутствием данных откровения и соответствующего человече-

ского опыта. Однако ряд наводящих размышлений склоняет нас к ответу положительному относительно того особого, исключительного образа « communio sanctorum »; которым является «первое воскресение». Если в опыте Церкви относительно жизни святых мы познаем ощутимую близость к нам загробного миря, тем более она здесь проявляется в духовной прозрачности мира, в котором — не забудем — отсутствует отравляющее дыхание сатаны, а вместе с тем совершилось приближение Христа с «ожившими» святыми Его. Это означает совершенно новую эпоху и в жизни Церкви, насколько здесь происходит частичное преодоление смерти. Поэтому она и называется «первое воскресение». Между смертной жизнью этого мира и будущим веком воскресения находит для себя место некоторое промежуточное состояние, в котором земная жизнь объединяется — по крайней мере, для избранных — с жизнью загробной, так что на основе этого состояния возникает некая новая жизнь, нам ныне неведомая. Судя по тому, что она наступает после низвержения сатаны, самая это возможность связана с теми благодетельными последствиями для мира, которыми оно сопровождается. Действие сатаны в мире доселе, очевидно, препятствовало этому соединению, установляло границу между обоими мирами, земным и загробным. Промежуточное же состояние первого воскресения, очевидно, отличается от всеобщего, следовательно, второго воскресения. Последнее выражение прямо не встречается в Откровении , но оно предполагается чрез параллельное выражение: «смерть вторая», «Первое» же воскресение отсутствует в других новозаветных книгах. Это выражение составляет исключительное достояние Откровения вместе и с другими его особенностями. Это, конечно, не должно умалять пророческой силы и подлинности этого прозрения, поскольку оно содержится в одной из последних, заключительных глав последней новозаветной книги, как и всей его значительности. Оно не может быть пройдено в молчания и незамеченности или же быть затерянным в каком-то растерянном бормотании, но должно быть принято во всей силе и догматической своей содержательности с включением в общую систему христианского вероучения.

Заслуживает внимание, что в Евангелии ап. Иоанна Богослова мы встречаемся также с различением воскресения и оживления. Именно в V главе мы читаем в речи Господа о воскресении: «как Отец воскрешает (точнее надо сказать здесь: пробуждает ὲγείρει ) и оживляет (ζωοποιεῖ ), так и Сын оживляет, кого хочет» (21), — следовательно, речь идет здесь еще не о всеобщем воскресении, но об оживлении.

Далее та же мысль об этих некоторых избранных продолжается так: «истинно, истинно говорю вам, что наступает время и уже наступило теперь (ἔρχεται ὢρα καὶ νὺν ἐστιν ), когда мертвые услышат глас Сына Божия и услышавши оживут (ζήσουσιν ) (25). Здесь опять говорится не о воскресении в полном смысле, но об оживлении, как и в Откровении . Для него уже наступает время с пришествием в мир Христа. И далее эта же мысль развивается так: «приходит время, когда все сущие во гробах услышат глас Сына Божия и изыдут сотворшие благая в воскресение живота, а сотворшие злая в воскресение суда» (29). Не говорится ли и здесь опять о «первом воскресении» или оживлении избранных, а далее наряду с этим и о следующем за сим всеобщем воскресении, которое однако предначинается уже и теперь, ранее всеобщего воскресения в телах. (О последнем подробнее учит ап. Павел в 1 Кор. XV). Все это дает более сложное представление о воскресении, сначала как об оживлении, а затем и о восстании телесном. В связи с этим более сложное представление дается и о суде. Ибо если, по Откровению , умершие судимы как будто ранее всеобщего суда в воскресение на каком-то еще предварительном суде духовном, то и у Ио. V, 27 говорится о суде, данном Отцом Сыну, я в связи с этим как будто только о духовном оживлении всех умерших, «сущих во гробах», которые «изыдут» (ἐκπορεύσονται ) в воскресение жизни и осуждения. Можно спрашивать себя, тождественно ли это последнее с воскресением и всеобщим судом (Мф. XXV), или же оно есть, в отношении к тому, еще загробное, предварительное, так же как и суд. Можно еще поэтому спрашивать также, не есть ли картина суда Мф. XXV также некоторое, как бы схематическое и обратное обобщение вообще того разделения и различения, которое происходит как в загробном мире, так и по воскресении, если только уразумевать его во всем сложном контексте откровений о воскресении и о суде. По-видимому, именно последнее соответствует существу дела. К этому надо присоединить еще и другое свидетельство того же Иоанна Богослова в его Евангелии, опять-таки в той же речи Господа о воскресении. Господь говорит здесь: «истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит , но перешел от смерти в жизнь» (Ио. V, 24). Здесь прямо говорится, что суд не является всеобщим и для всех, потому что есть вовсе освобожденные от него, для которых прямо начинается («перешел» μεταβέβηκεν ) вечная жизнь, т. е. новая жизнь за гробом. И это также является подтверждающим ту общую мысль, что изобра-

жение суда в Мф. XXV нельзя рассматривать как исчерпывающее. Оно есть приточное выражение той истины, что человечество вообще — πάντα τὰ ἔθνη — все народы, даже без различия веры, будут испытываться судом своей совести, имманентным, относительно «второй» заповеди любви к ближнему, и изживать свои грехи против этой заповеди, почему и Судия здесь именуется «Сын Человеческий». И «вечность» — одинаково как для вечной жизни, так и для «вечных мук» — относится к духовному состоянию прозревших себя во Христе, того достойных и недостойных. Вообще Мф. XXV о страшном суде должно быть включено в общий контекст всех сюда относящихся пророческих текстов, а не выделяемо как основное и исчерпывающее, а в силу того подлежащее, так сказать, буквальному пониманию. Последнее, впрочем, в силу аллегоризма речи и невозможно. В связи с этим должно быть понимаемо и учение о «первом» воскресении, за которым, очевидно, должно последовать и «второе», в телах. Оно прежде всего требует догматического уразумения без уклончивого желания пройти мимо него, отговорившись тем, что «сие надо понимать духовно», как будто духовность истолкования означает непременно фактическое аннулирование текста. «Первое воскресение», естественно, остается тайной ранее своего наступления, но тайна эта имеет раскрыться в свое время как некая новая действительность и новое откровение, которое иначе и не было бы дано в пророчестве. Мало того, это первое воскресение должно быть понято не как некоторая акциденция, подробность, которой могло бы и не быть, но как необходимая ступень на пути ко всеобщему, второму воскресению. Последнее, по смыслу пророчества, не могло бы и совершиться, минуя первое, хотя эта связь их для нас теперь остается еще сокрытой, впрочем, как и все вообще, относящееся к воскресению и жизни будущего века, включая сюда и век предбудущий, «тысячелетний». Это первое, и в этом смысле предваряющее воскресение по тексту Откровения неразрывно связано с участием «оживших» в царствовании со Христом тысячу лет. Как всеобщему воскресению предшествует воскресение первое, так и наступление Царства Христова в мире предваряется тысячелетним царствованием святых на земле. И этому последнему, поскольку оно связано с первым воскресением, тем самым также усвояется некоторый промежуточный, загробно-земной характер. Так и у ап. Павла (1 Кор. XV, 24-28) воцарение Христа в мире совершается в известной последовательности и, так сказать, постепенно, даже с намеком, который можно связать с учением о первом воскресении: «как во Адаме все умирают,

так и во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первый Христос, затем Христовы, в пришествии Его, а затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда Он упразднит всякое начальство и всякую власть и силу, ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои». Все Откровение посвящено изображению этого воцарения Христа в мире, для которого однако последним, заключительным актом явится тысячелетнее царство святых со Христом, их блаженный удел. Они и ублажаются в особом (шестом) макаризме Откровения : «блажен и свят имеющий участие в первом воскресении: над ним смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (6). Участие в первом воскресении выражается прежде всего в том, что над ними «смерть вторая» не имеет власти. Этим вводится новое догматическое понятие, свойственное также лишь Откровению: это — смерть вторая . В полном объеме мы будем останавливаться на нем ниже (14), в данном же контексте оно в применении к святым, очевидно, означает здесь особую, сугубую силу бессмертной жизни, которая проявится в них ранее телесного воскресения, и она их ограждает от мертвящего дыхания смерти. Далее о них говорится, что они «будут священниками Бога и Христа», ἱερεὶς τοῦ θεοῦ καὶ τοῦ Χριστοῦ . Это и (Бога и Христа) в данном случае может быть одинаково понято как в смысле отождествления: Бога-Христа, так и в смысле различения: Бога-Отца и Христа ср. I, 6: «Христу, соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков. Аминь»). В первом смысле Христос определяется как Сын Божий, Второе Лицо Св. Троицы, Божественная Ипостась, Бог; во втором же смысле как Богочеловек, Сын Божий, сшедший с небес, воплотившийся и вочеловечившийся, единая Ипостась в соединении двух природ, Божеской и человеческой. «Священство» же святых следует, очевидно, понимать здесь не иерархически, в смысле священного сана, но в том общем смысле помазанности Духом Святым, которое свойственно всему христианству, о чем говорится у Иоиля в словах его, примененных ап. Петром в речи на Пятидесятнице (Деян. II, 17 — Иоиль II, 28-30). Если искать сакраментального выражения этой мысли, то она может быть связана с двуединством крещения и миропомазания, которое в известном смысле есть таинство всеобщего царственного священства. О последнем же выразительно свидетельствует ап. Петр, обращаясь ко всем верующим, без различия пола и даже возраста: «вы род Божий, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел» (1 Петр. II, 9). Нет ни-

каких оснований думать, чтобы в Откровении именование священников Бога и Христа относилось бы лишь к иерархическому священству, и чтобы им одним ограничивалось число участников первого воскресения. Для этого не имеется никаких указаний. Напротив, оно включает в себя, несомненно, всех, его достойных. Единственной чертой, особо выделенной здесь, является только мученичество, исповедничество («обезглавленных за свидетельство Христа» и далее ст. 4), а это не имеет прямого отношения к иерархическому священству. Поэтому и священниками здесь называются все святящиеся во Христе и удостоенные от Него, так сказать, ответного освящения, как бы духовного рукоположения. Царственное священство дается здесь всем участникам первого воскресения. Это всеобщее священство не отрицает и даже не умаляет в своем собственном значении священства иерархического, но оно, являясь как бы независимым от последнего, постольку его ограничивает, ставит наряду с ним иное, всеобщее священство, которое имеет силу в Царствии Божием в жизни будущего века. Здесь оно относится лишь к участникам первого воскресения в тысячелетнем Царстве Христовом, во всеобщем же воскресении оно простирается и во веки веков. Сюда применимо откровение апостольское: «Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Его... когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему Ему все, да будет Бог все во всем» (1 Кор. XV, 25-28). Это всеобщее «покорение» чрез освящение и будет царственная сила всеобщего священства, чрез которое Бог будет «всяческая во всех». В этом всеобщем священстве как бы растворяется священство иерархическое, которое имеет свою силу для земных путей строительства Церкви, но в грядущем Царствии Божием уподобится ветхозаветному священству, поскольку оно упразднилось в новозаветном. Это и явится исполнением пророчества Иоилева, словами которого ап. Петр выразил силу Пятидесятницы, имеющую раскрыться и на протяжении всей земной истории новозаветной Церкви. Однако оно завершится лишь в Царствии Христовом, начиная с первого воскресения, в воскресении всеобщем, и после него во веки веков.

Итак, участникам первого воскресения обетованно быть священниками Бога и Христа. Но это священство — не иерархическое, но всеобщее — нераздельно сопряжено и со всеобщим пророчеством (о котором и говорится у прор. Иоиля и в речи ап. Петра: «и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И на рабов Моих и на рабынь Моих излию от Духа Моего и будут

пророчествовать»). Сыны же Царствия Божия вместе с дарами пророческого и священнического, служения и в нераздельности с ними примут участие и в царственном служении Христа, на путях Его воцарения: «будут царствовать с Ним тысячу лет» именно и должно быть понято в таком смысле. Содержание XX главы относится еще к тому состоянию мира, когда Христос, хотя и воцаряется в нем, но еще не до конца, как об этом свидетельствует еще новое освобождение сатаны вместе с восстанием народов — Гога и Магога — против Христа (7-8). Таким образом, выражение: «будут царствовать» (6) не означает «станут уже царями», но еще будут воцаряться вместе с Ним. Им приписывается некое активное участие в этом воцарении со Христом. В чем может состоять и как выражаться это царствование, также есть тайна грядущего. Мы не можем не отметить однако, что это воцарение не будет сопровождаться войной, которая временно — именно на тысячу лет — уже миновала, и сатана — также временно — обессилен. (Здесь приходит на мысль пророчество Исаии и др. о торжестве мира на земле). Следовательно, воцарение со Христом предполагает уже не только усилия противоборства злу, но и торжества добра. Это есть положительное строительство Царствия Христова, на земле, которое приуготовляет воцарение Христово во Втором Его пришествии. Таким образом, здесь содержится в высшей степени важная догматическая мысль о богочеловеческом синергизме в применении к последним судьбам мира и воцарении Христова, согласно проявлению двух воль и энергий, божеской и человеческой. Это воцарение является делом не только Божественным, но и человеческим, и не только чрез соединение двух природ и двух воль в Богочеловеке самом, но и в собственном существовании человеческого естества. Вся земная история человечества, поскольку она символизируется в Откровении , есть такое синергическое уготовление Царствия Христова и Его нового пришествия в мир. Тысячелетнее же Царство Его есть одно из заключительных звеньев в этом уготовлении, если еще не последняя, то уже предпоследняя ее страница. При этом то, что здесь говорится о воцарении участников первого воскресения в воцарении Христовом, и именно только о них, не может, конечно, означать неучастие живых, которых застает тысячелетнее царство еще на земле. Но здесь прямо и положительно говорится о новом участии святых, пребывающих еще в загробном мире, вместе, конечно, со всею земною Церковью в этом строительстве Царствия Христова. Во всяком случае, здесь свидетельствуется о наступлении новой, небывалой еще эпохи в жизни мира, ко-

торая на языке Откровения и называется тысячелетним царством Христовым. Это и подводит нас теперь вплотную к основному и общему вопросу: как же следует относиться к этому учению о тысячелетнем царстве святых и первому воскресению? Отношение исторической Церкви к этому пророчеству в высшей степени знаменательно: в общем его можно выразить так, что она не установила к нему никакого определенного и окончательного догматического и экзегетического отношения. История догмы знает отдельные частные мнения, притом различные до полной противоречивости, однако не было и нет еще определения церковного. Этот вопрос не был никогда предметом догматического обсуждения соборно, как будто незначащий и его не заслуживающий. Это равнодушие и незамечание, конечно, не может быть случайным, в особенности принимая во внимание, что учение о тысячелетнем Царстве Христовом есть яркая и ослепительная звезда на догматическом горизонте, потрясающее откровение в Откровении апостола Иоанна. Между тем до сих пор остается впечатление, что учители церковные не только не замечают ее, но и как бы не хотят заметить, закрывают глаза, как будто его... боятся. Но так как Церковь непогрешима, хотя и могут погрешать и ошибочностью, и ограниченностью суждения люди церковные, то это ее молчание мы должны понимать так же, как некоторый положительный ответ. Мы его истолковываем в таком смысле, что в этом пророчестве содержится некая тайна, которая еще не раскрыта, ибо для того не пришли времена и сроки, подобно тому как и ветхозаветные пророчества о Христе в течение веков хранились в Церкви во всей непонятности для своих современников, а может быть, и даже — во всей своей силе — и для самих пророков, для того чтобы воссиять миру в своем новозаветном исполнении. Также и в Новом Завете имеются отдельные пророчества, относящиеся к грядущим судьбам церкви, которые еще не звучат для нас со всей своей силой, остаются непоняты и неуслышаны. Сюда относятся преимущественно пророчества, относящиеся к грядущим судьбам мира и церкви. В этом смысле и вся книга Откровения в известной степени и доселе остается еще запечатанной для будущего. Это и выражается в том, что она (как было отмечено выше) не имеет для себя должного и соответственного богослужебного употребления и в церкви как будто замалчивается. И если еще просачиваются в богослужебный язык отдельные речения и образы Апокалипсиса, то тщетно, конечно, мы стали бы здесь искать чего-либо относящегося к первому воскресению и тысячелетнему царству. Можно подумать, что здесь

сохраняет силу то равнодушно-недоверчивое отношение к Откровению как к такой книге, которая, будучи сама по себе и не нужна для христианского учения, попала в канон по исторической случайности, как наследие иудаизма с его апокалиптикой. Она в свое время погубила Иудею вместе со святым градом тем, что поддерживала в ней утопические мечтания и разрушительную революционность. Нам же теперь с нею как будто и нечего делать. Однако так как подобный своеобразный нейтралитет замалчивания невозможен по отношению к священной книге, запечатленной притом именем евангелиста Богослова, то в качестве положительного ответа на естественные о ней вопрошания даются толкования, иногда странные и явно неудовлетворительные, хотя отдельные из них и бывают запечатлены именами авторитетных толковников, однако между собою противоречивых. Все это объясняется, может быть, еще и тем, что не наступила еще историческая зрелость, в свете которой получают все свое значение образы и пророчества этой единственной новозаветной пророческой книги. Апокалипсис в этом смысле есть книга пророчеств не только о грядущем и не только о том, что было , но и «что будет после сего » (I, 19), но и для грядущего. Последнее еще не наступило во дни его написания. Ведь сколько бы грандиозными ни казались образы и события, которые непосредственно созерцались самим тайнозрителем, а еще более его современниками, они понимались и измерялись масштабами своего времени. Для нас теперь эти измерения стали уже недостаточными пред лицом всей дальнейшей истории, как и нашей современности. Притом и все ее свершения не только еще не закончились, но и не дошли до своего зенита. Не сравнивая своей эпохи с первохристианской, при всей ее по-своему единственности, мы не можем не сказать, что исторически теперь мы стали зрелее, чем она, и многое уже изменилось. В частности, для нас потеряла свою исключительность Римская империя вместе с «вечным городом», сошедшим на положение одного из европейских провинциальных центров, и его образ имеет лишь типологическое и символическое значение. Продолжающаяся же история есть раскрывающийся историко-догматический комментарий к Апокалипсису, который нужно уметь постигать, причем далеко не известно, наступило ли уже и для этого время. В состоянии же экзегетической и еще более догматической растерянности естественным является бегство в мнимую «духовность» понимания, упраздняющую фактически самую силу пророчества.

Хотя и никогда не было согласного понимания тысячелетнего царства Христова, однако в первые два-три века нашей

эры можно считать преобладающим понимание конкретно-историческое, относящее его к определенному событию или эпохе. Такое понимание кроме Керинфа из церковных писателей мы находим у св. Иустина Мученика, у св. Иринея, св. Ипполита, Тертуллиана, еп. Мефодия Олимпского, Викторина, Коммодиана, Лактанция и др. Обычно видят в этом влияние иудаизма, да и, действительно, трудно его отрицать, принимая во внимание широкое и господствующее распространение его хилиастических идей вместе, конечно, с соответствующим циклом сюда относящихся пророчеств Исаии, Иезекииля и др. Отличительной чертой такого понимания хилиазма является его земной и чувственный характер. Таково, несомненно, учение прежде всего таких авторитетных и ублажаемых Церковью святых писателей, как св. Иустин и св. Ириней, которые, несомненно, были в этом смысле хилиастами. Теперь их представления кажутся до известной степени детскими и наивными и, во всяком случае, даже нуждающимися в известной спиритуализации. Они имеют лишь показательное значение в качестве свидетельства о том, в какой степени возможно было отклоняться при толковании в эту сторону, не навлекая на себя церковного осуждения, хотя сейчас, разумеется, такое понимание было бы невозможно и недопустимо. Однако в принципиальном и методологическом смысле оно сохраняет свое значение и теперь и должно в полной мере учитываться в полноте церковного предания, сюда относящегося. Оно не может быть просто отброшено и позабыто, так сказать, за негодностью. Но в то же время хилиазма не знают Климент Александрийский, как и Климент Римский, Эрм, св. Киприан, Ориген, общему спиритуалистическому направлению мысли которого он, конечно, менее всего соответствует, Дионисий Александрийский и преп. Ефрем Сирин. В IV веке на западе сторонниками хилиазма являются Викторин, как и Сульпиций Север; отношение св. Амвросия Медиоланского остается неясным. Но решительными противниками его являются бл. Иероним и бл. Августин, согласно общему духу своего богословия, так же как и Тихоний. Последнее мнение восторжествовало как на западе, так и на востоке. В первом случае это связано с клерикально-папистическим характером западного христианства, для которого было легко принять общую идею бл. Августина о том, что тысячелетнее царство есть католическая церковь. Эта сознательная или полусознательная связь августинизма с Ватиканским догматом в католическом богословии распространяется и на отношение к вопросу о первом воскресении и тысячелетнем царстве, которое и состоит в том, чтобы иметь папу в Ватикане. Подобная же тенденция в восточном богословии свя-

зана с общим преобладанием в нем аскетически-спиритуалистических черт, причем к этому присоединилась еще константиновская идеология о связи церкви и государства. Последняя же молчаливо клонила также к тому, чтобы находить тысячелетнее царство, если не в Ватикане, то в Цареграде, а позднее в Москве, Петербурге. Конечно, в настоящее время оно отсутствует «за ненахождением адреса» (однако мистическая концепция «Белого Царя», свойственная русскому православию, 1) как и некоторые ранние идеи Вл. Соловьева, отличаются иным, уже хилиастическим характером). Протестантское богословие оказалось свободно от тех предпосылок, которые препятствовали уразумению пророчества о тысячелетии в его существе, но оно лишено к тому достаточных обще экклезиологических оснований. Поэтому оно не противится частным мнениям в пользу его и не понуждает насиловать священного текста в угоду предубеждению. Поэтому здесь мы встречаем богословские мнения отдельных экзегетов, в общем принимающих пророчество о тысячелетнем царстве, хотя и бессильных его реализировать в общем догматическом контексте (таковы Charles, Zahn и др.). Таково положение этого вопроса и в настоящее время, когда история, можно сказать, настойчиво вопрошает о значении учения о тысячелетнем царстве: вопрос все еще остается неуслышанным и неотвеченным. Очевидно, должны произойти не только еще не совершившиеся события, но и догматические сдвиги как в восточном, так и в западном богословии, которые его освободят к творческому и дерзновенному восприятию пророчества. Ибо для этого нужно иметь не только букву его перед собой, но и в себе пророчественный дух, который фактически остается под некоторым духовным запретом или подозрением. До сих же пор отношение к Апокалипсису именно отличается преобладанием внимания к букве при отсутствии животворящего духа. Внешнее экзегетическое его изучение, как и всего вообще священного текста, достигает совершенно исключительного совершенства. Наука о нем стоит на небывалой высоте, дух же все еще остается непробужден. Пробудится ли он теперь перед лицом самого апокалипсиса жизни?

Господствующая же мысль богословской экзегезы теперь сводится к тому, что пророчество о первом воскресении и тысячелетнем царстве Христовом на земле не относится к новому событию и откровению Церкви в земной истории, имущему для себя свои времена и сроки. Оно есть просто иносказание о действенности Церкви на земле от начала и во все времена. Таким толкованием фактически просто вычерки-

1) Ср. мой диалог «Ночью», 1919 (рукопись).

вается XX глава Откровения , взятая во всем ее собственном контексте. 1) Можно сказать, что защитное богословие, само будучи чуждо пророчествования, фактически ведет здесь прямую борьбу против пророчества насилием над священным текстом, но еще более против его основного смысла, который, очевидно, состоит в том, что воскресений не одно, но два: первое и второе, равно как и пришествий Христа в мир также не одно, но, по крайней мере, два — к тысячелетнему царствованию на земле и ко всеобщему воскресению и преображению мира в Парусии (а потому и схождений небесного Иерусалима также не одно, но два, как мы это увидим ниже). Конечно, это учение представляет собой нечто отсутствующее в других книгах новозаветного откровения или же имеющееся только намеками. Это пророчества о том, «чему надлежит быть вскоре» (I, 1) или «что будет после сего» (I, 19), настолько отличается от традиционного представления, принятого в богословии, что требуется его пересмотр, для того чтобы вместить это новое пророчество, или же остается от него укрыться, его не заметить или перетолковать. Так именно и делается в традиционной богословской доктрине, которая знает лишь прямой и непрерывный путь от Вознесения Христова до антихриста, после чего катастрофически наступает конец мира и второе пришествие Господа. Апокалипсис же между тем и другим помещает еще особое пришествие Господа в мир (и даже не одно), подготовляющее Парусию. Все содержание Апокалипсиса сводится, в сущности, к раскрытию этого подготов-

1) Аllо (ор. cit .) приводит в качестве доказательства духовного характера тысячелетия следующие соображения: оно не распространяется на всех людей, поскольку за пределами его остается возможность нового восстания Гога и Магога. Вне его существует зло и борьба, так что XX, 8-10 есть лишь рекапитуляция предыдущего, относящаяся к общему восстанию царей против Церкви. Поэтому, по заключению, и царство святых начинается уже с апостольского века. Этот аргумент был бы убедителен, если бы в священном тексте утверждалось, что тысячелетнее царство святых есть уже окончательная и всеобщая победа добра в мире, каковой она на самом деле вовсе не является. Она есть вершина истории как высшее явление добра, которое может быть достигнуто на земле, и является предварением, как и предусловием всеобщего воскресения. Общее заключение Allo (I. с. 297) таково: «Quoique le сhiliasme n"ait pas été d"hérésie, le sentiment commun des théologiens de tout école у volt une doctrine «erronée » ou «certaines conditions des âges primitifs ont pu entralner quelques anciens Pèresj». Чтобы остаться последовательным, обвинение в распространении «ошибочного учения» должно быть отнесено уже и к самому священному писателю, пред чем, конечно, останавливается католическая догматика. Собственное заключение Allo о тысячелетнем царстве, типичное для современного католического богословия, таково: La prophetie du Millenlum, qui fait parfaitement corp avec les autres prophetles du livre, est simpliment la figure, de la domination spirituelle de l"Eglise militante, unie à «l"Eglise

ления, является изображением пути к нему. Есть в Слове Божием два откровения о конце истории и мира: первый — имманентно-исторический как внутреннее созревание, и второй — трансцендентно-катастрофический, связанный с Парусией, с тем новым действием Бога в мире, о котором говорится: «се творю все новое» (XXI, 5). Между тем и другим откровением о конце истории и о Парусии существуют общие черты, именно к нему ведет трагический путь созревания пшеницы и плевел, борьба князя мира сего со Христом; одно является предусловием другого. В общей историко-эсхатологической перспективе оба пути сливаются воедино и между собою как бы не различаются. В таком именно ракурсе оба они изображаются в «малом апокалипсисе» у синоптиков, в частности Мф. XXIV-XXV. То, что излагается в XXIV главе Мф., хотя и отличается в подробностях и стиле от соответствующего содержания Откровения VI-XIX, однако, во многом по существу и совпадает, как и с соответствующими главами апостольских посланий: 1 и 2 Фес., 1 Петр. и др. Однако здесь утверждается трансцендентно-катастрофический характер Второго пришествия именно в его внезапности и неожиданности (Мф. XXIV, 42-44; Мк., XIII, 32-3), подобно пришествию жениха в нощи. У Мф. XXIV заведомо и как бы преднамеренно сливаются и смешиваются два плана: исторический и эсхатологический, разрушение Иерусалима и краткая, по-своему апокалиптическая схема мировой истории с концом мира в едином, но бесконечно многозначном мистическом трансцендентном «тогда» (XXV, 30). Это заведомое смешение планов, конечно, имеет для себя основание в единстве мирового и исторического процесса, который имеет общую устремленность к своему исходу, к преодолению и концу. Вообще между философией истории и эсхатологией существует такое соотношение, что последняя в себе вмещает, растворяет и поглощает первую, и однако история отнюдь не упраздняется эсхатологией в своей действительности, не вычеркивается из бытия, но сохраняет всю свою силу в качестве предусловия конца, которое необходимо предшествует Парусии. Поэтому малый Евангельский и вообще новозаветный апокалипсис должен быть понят в связи и единстве с Апокалипсисом Иоанна. Первый дает в себе место для последнего, его вмещает. Однако для этого необходимо понимать одно в связи с другим в одном общем контексте, насильственно одно другим не вытесняя. Как пророчества Ветхого Завета должны быть понимаемы в

triomphante , d épuis la glorification de Jesus juaqu "à, la fin di monde ». Противоположное понимание тысячелетнего царства см. у Charles , II, 185 cл. Ср. также Zahn , ор. cit . II.

связи и в общем контексте с новозаветными, так же и Откровение Иоанново о том, чему надлежит быть «после сего», есть как бы дополнение или послесловие, новейший завет в Новом Завете, как это и соответствует его заключительному месту в Библии. Поэтому как по общебогословским, так и по экзегетическим соображениям мы считаем господствующее аллегорическое толкование пророчества о тысячелетнем царстве и первом воскресении непозволительным насилием над священным текстом и постольку угашением пророчества, которое проистекает из предубеждения или же из духовной робости и косности. Следовательно, мы должны искать прямого его уразумения которое бы его не обессиливало. Первую часть XX-ой главы, 1-6, относящуюся прямо к скованности сатаны и тысячелетнему царству, надо прежде всего включить в общий контекст последних, заключительных глав Апокалипсиса, с которыми она составляет одно целое, связанное единством плана и содержания. Именно в начале XX-ой главы очень кратко говорится о наступлении новой эпохи в жизни Церкви и всего человечества, дается лишь ее как бы заголовок, более же подробное содержание излагается в последних главах, XXI-ой и отчасти XXII-ой Откровения . Однако непосредственное продолжение текста здесь как бы нарушает общую последовательность в раскрытии этой темы. Сначала говорится о тысячелетии, далее — о конце мира и суде, а затем снова возвращается первая тема. Эта непоследовательность и как бы беспорядочность теснящихся и громоздящихся друг на друга разных образов представляет, конечно, немалую трудность для экзегезы. Однако здесь остается подчиниться этой непоследовательности самого текста.

Итак, тысячелетнее царство есть определенная эпоха в истории Церкви, которая имеет для себя начало и конец, 1) и это находится в связи с событием в духовном мире, именно связанностью сатаны. Можно спросить себя еще, есть ли в других пророческих ветхо- и новозаветных предварениях нечто, что может и должно быть приведено в связь ее связанностью сатаны и наступлением тысячелетнего царства. По нашему мнению, на это может быть дан лишь один определенный ответ: здесь приходится вспомнить пророчество ап. Павла Рим. IX-XI о спасении всего Израиля и его обращении ко Христу. С одной стороны, совершенно недопустимо, чтобы перед лицом тыся-

1) Интересно понять, как же могут выходить из затруднения те экзегеты, которые приравнивают тысячелетие всему существованию новозаветной Церкви от времен апостольских. Означает ли это для них, что оно заканчивается или прерывается, что, очевидно, недопустимо. В комментарии Allo мы ответа на этот вопрос не находим.

челетнего царства святых оставалось еще упорствующее неверие Израиля, в бессилии пред совершением этого самого важного и последнего дела в истории. В то же время нельзя не признать, что именно обращенный Израиль вольет новую силу жизни с христианство, которая необходима для полноты его дела и истории. Само это обращение есть уже факт эсхатологический, знаменующий приближение истории к ее концу, и поэтому остается сблизить его по времени с наступлением тысячелетия или даже отождествить с ним. В Откровении мы не имеем указаний на это, но естественным является отнести окончательное наступление этого события именно к этому времени скования сатаны, хотя начаться в истории оно могло и раньше.

Тысячелетие имеет для себя не только начало в истории, но и конец, как об этом прямо и сказано: «когда же окончится тысяча лет , сатана будет освобожден из темницы своей» (XX, 7). Что именно означает здесь это освобождение сатаны из своей темницы, здесь не сказано, остается тайной смотрения Божия. Но, очевидно, миру надлежит испить до конца горькую чашу сатанинских искушений и пройти до конца чрез все тяготы борьбы с ними. Бог попустил полноту искушений для праведного Иова, как не отклонил их даже до крестной смерти, для возлюбленного Сына Своего. И если вообще змий был впущен в рай и не возбранен от обольщения праотцев, с которого началась вся скорбная история падшего человека, то и здесь, в конце истории, надлежит ему последний раз искуситься последним искушением. Здесь прямо и говорится о таком действии сатаны: «выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской» (7). Кто эти Гог и Магог? Это — одно из библейских 1) выражений (подобно как Армагеддон) в Апокалипсисе, для обозначения стихийного множества народов, воодушевляемых сатанинским богоборством. Экзегеты приискивают к тому и исторический комментарий в образах народов, выступавших в истории. Это есть символическое имя воинствующего вселенского безбожия — «народы, находящиеся на четырех углах земли», их последнее и всеобщее восстание, пророчествованное псалмопевцем: «князи людстии собрашася вкупе на Господа и на Христа Его» (Пс. II, 2). Обширность

1) Имя Магог впервые, появляется в Быт. X, 2 в числе сынов Иафета (ср. 1 Пар. I, 5). У Иезек. XXXVIII, 2 читаем: «Гог из земли Магог»; в XXXIX, 6 Магог означает, по-видимому, имя народа: «и пошлю огонь на землю Магог и на жителей островов». Ср. XXXIII, 18: «и будет в тот день, когда Гог придет на землю Израилеву, говорит Господь, гнев Мой воспылает и ярости Моей». Ср. в экскурсе о ветхозаветном хилиазме.

этого восстания свидетельствуется в словах: «число их как песок морской» (7). Оставляется ли при этом место для «святого остатка» верующих, сохранившихся на земле в этот последний и страшный час истории? Или же вся земля будет объята неверием и безбожием, как думают некоторые экзегеты? (Charles II). Прямого указания на это нет. Однако если сопоставить этот текст с Мф. XXIV, 22, где говорится об избранных, ради которых «сократятся дни те», то следует допустить, что Церковь, хотя и объединяющая лишь малую часть человечества в конце мира, будет еще иметь на земле верное, хотя и малое стадо. Количественно малое, оно будет духовно великим и могучим настолько, чтобы вызывать к себе ненависть господствующего большинства и стремление погубить его. Это символически выражено в следующем стихе (8): «и вышли на широту земли и окружили стан святых и город возлюбленный». «Широта земли» есть вселенная, с которой и собираются народы, с четырех углов земли. Это есть некое духовное, культурное и социальное многоединство, отъединяемое ненавистью к Церкви, вселенская противоцерковь. Однако остается еще тот «стан святых», который они и окружают. «Город возлюбленный», естественно, здесь означает Иерусалим как духовную столицу тысячелетнего царства.

Что означает это последнее в истории духовное событие — именно «окружение стана святых и города возлюбленного», который не перестанет, однако, оставаться центром мира? Это есть образ, который в величайшей своей краткости не может быть раскрыт в какой-нибудь конкретности, и нам остается здесь покориться этому божественному умолчанию. Означает ли оно, что само событие это остается еще в такой исторической дали, которая естественно препятствует его узрению, кроме как в самом общем силуэте, как бы тени грядущих событий? Конечно, это же можно сказать в известной мере относительно и других апокалиптических символов, в своей таинственности не поддающихся переводу на язык конкретной истории (к чему так настойчиво стремятся экзегеты). Однако: нельзя не отметить, что образы Откровения вообще становятся все схематичнее и абстрактнее по мере приближения к концу. В особенности же это приходится сказать о всей XX-ой главе, представляющей собою эпилог истории (за ним следует уже эсхатология). Означает ли эта схематичность образов, что последние времена мира и должны оставаться в такой сокровенности? Следует при этом вспомнить, что ведь и малый Евангельский апокалипсис отличается подобными же чертами, хотя и нисколько иначе: именно там (Мф. XXIV-XXV с параллелями) мы имеем как будто преднамеренное смешение

черт, относящихся к близкому, срединному, дальнему и самому последнему — от разрушения Иерусалима чрез трагические пути истории к концу мира и Второму пришествию. Постольку здесь можно, наблюдать разные проявления одного и того же закона апокалиптической и эсхатологической перспективы.

Во всяком случае, здесь остается смиренно ограничиться установлением лишь общего смысла образа. В ст. 8-ом обозначается новое и последнее торжество зла и безбожия, которое выступает в сознательной борьбе и противлении Церкви, в стремлении совершенно ее искоренить, изгнать христианство из мира и сделать его окончательно безбожным царством князя мира сего, который идет к окончательному воцарению. Но чрез это-то и наступает последний и величайший мировой кризис, за которым следует окончательная катастрофа. Если можно и здесь применить понятие синергизма, то приходится сказать, что и конец мира наступает синергически, не только прямым действием воли Божией над миром: «се творю все новое» (XXI, 5), но и внутренней смертью мира и его разложением, с достижением окончательной зрелости падающего с древа жизни плода. Этому параллельно, если не по буквальному тексту, тексту, то по общему смыслу, и пришествие Христово в малом Апокалипсисе, Мф. XXIV-XXV.

Итак, последнее восстание народов против Церкви выразится в окружении стана святых и города возлюбленного, т.е. Иерусалима как средоточия тысячелетнего царства. Образ Иерусалима в Откровении относится к разным временам и разным состояниям. В XI, 8 он есть «великий город, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят»; на улицах его оставлены будут трупы двух свидетелей, убитых зверем. Теперь же он есть «город возлюбленный» (Пс. LXXVII, 68, XXCVIII, 2; Ос. II, 23), образ вселенской Церкви. Окружение Иерусалима знаменует здесь какое-то решительное и окончательное выступление обольщенных сатаною против нее. Уже не чрез зверя и лжепророка, но сам сатана в открытом бою возглавляет все человечество, кроме «избранных» (Мф. XXIV, 22). И на этот зов отвечает уже само небо: «и ниспал с неба от Бога огонь и пожрал их» (9). Этот образ также в применении к Гогу и Магогу мы встречаем у Иезек. XXXVIII, 22, см. и всю главу XXXIX. Конечно, здесь эти образы осложнены ветхозаветной географией и историей, но им предшествует в гл. XXXVII воцарение Бога на земле: XXXVII, 23-28. Как следует понимать этот образ, при краткости своей достигающий наибольшей силы и выразительности? Конечно, его невозможно понять буквально, он звучит мифологически. Подобно тому, как восстание народов есть прежде всего движение духовное,

а не политическое (даже если и допустить, что оно выражается в каких-либо действиях военно-политических, что не невозможно), так и ответный огонь, ниспадший с неба от Бога и «пожравший» их, не принадлежит к явлениям природного мира, даже если он и в них отражается, но означает скорее событие характера духовного. Этот огонь, ниспавший с неба, можно понять прежде всего не физически, но метафизически : он означает эсхатологический трансценз, который отделяет мир сей от нового мира («се творю все новое»), знаменует онтологический порог, который в разных новозаветных текстах символизируется как огонь или чрез него прохождение: 2 Петр. III. 7 («сберегаются огню на день суда»), «стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля же и (все) дела на ней сгорят» (16) «огонь испытает дело» (1 Кор. III, 13), «в огне совершающего отмщение» (2 Фес. I, 8), «пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают» (2 Петр. III, 12), Мф. XIII, 40-42 образ сожжения в огне плевел, соблазны и беззакония ввергаются в «пещь огненную»). Пожрание огнем означает не умерщвление в смысле земной смерти, но прохождение чрез огонь к будущему веку воскресения и суду Божию с прекращением жизни этого века. Нельзя делать отсюда заключения, что к концу века земля опустеет и обезлюдеет (как делает Charles 1. с. II, 189). Напротив, конец мира и Второе пришествие, хотя оно предваряется и совершается во внезапности своей чрез воскресение умерших и «изменение» живущих, но их наличное тем самым предполагает: «не все мы умрем, но все изменимся, во мгновение ока в последней трубе» (1 Кор. XV, 51-52). Ср. 1Феc. IV, 15-17 «мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших... мертвые во Христе воскреснут прежде... потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу».

Вообще Откровение следует брать в общем новозаветном контексте, а в частности, и его эсхатологические тексты как его не отменяющие, но или восполняющие, или же по-иному выражающие. Поэтому и XX, 9 в. следует понимать как особое выражение общей эсхатологической катастрофы, которая по-иному, в другом, так сказать, ракурсе, описывается в других пророчествах. Огонь здесь одновременно означает и преображение во всеобщем воскресении, и осуждение, сожжение его достойного, т. е. суд, который в XXV гл. Мф. изображается в иных образах.

прельщавший их, ввержен в озеро огненное серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков» (10). Здесь обращает на себя прежде всего внимание это сопоставление диавола со зверем и лжепророком, которое до известной степени дает ключ к пониманию этого текста. Зверь, как и лжепророк, сами по себе не суть личности, но выражают собою общие духовные начала жизни, определяющие собой не только отдельные личности, но и целые общества. Им не может быть приписана вечность в каком бы то ни было смысле. Напротив, их ждет горение и сгорание, т. е. полное уничтожение. Это уничтожение относится прежде всего к самим этим духовным началам безбожия и богоборства, которые будут обличены в своей ложности и пустоте новым богоявлением, уже самим собою их устраняющим. Они выжигаются из душ их носители, отдельных личностей, которые, тем самым, если и спасаются, то как бы из огня (1 Кор. III, 15). Но что же следует сказать о самом диаволе, «прельщавшем их» (10)? Конечно, его вдохновение и дела также подлежат уничтожению, они сгорят в «озере огненном и серном». Но именно то, что диавол вместе с зверем и лжепророком и, так сказать, как бы на равных основаниях с ними ввергается в озеро огненное, свидетельствует о том, что это не имеет окончательного эсхатологического значения. Иными словами, это не говорит об окончательной судьбе самого диавола и не содержит ни отвержения, ни отрицания апокатастасиса 1) и относится не столько к последней судьбе сатаны, сколько сатанизма. Иначе, сатана и

1) Ср. Zahn , I . с. II , 607-8. Это выражение особенно часто встречается в Откровении , с одной стороны, в применении к небесному, божественному миру (I, 6, 18, IV, 9, 10; V, 13; VII, 12; X, 6; XI, 15; XV, 7; XXII, 5; ср. Гал. I, 5; Фил. IV, 20; Евр. XIII, 31: 1 Петр. IV, 11; V, 11; 1 Тим. I, 17; 2 Тим. IV, 18; без «веков»: Рим. I, 25; IX, 5; XI, 21). С другой же стороны, оно применяется и в отношении к злому началу: XIV, II: дым мучения поклоняющихся зверю; XIX; 3 (о дыме от Вавилона), XX, 10. В отношении к Богу и Христу «во веки веков», конечно, синонимирует с вечностью в смысле сверхвременности и неизменности. Второе же применение «во веки веков», разумеется, совсем не равнозначно первому, потому что, во-первых, не существует вообще злой, сатанинской, тварной вечности, которая была бы подобна безначальности и бесконечности, свойственных вечности божественной; во-вторых, огню предается то, что может не только гореть, но и сгорать, следовательно, во времени, и «веки веков» есть только образное выражение длительности, а также и известной внутренней циклической заканчиваемости данного состояния. С этим можно сравнить такие выражения, как 1 Цар. I, 22, о том, что Самуил «явится пред Господом, и останется пред Ним навсегда », (т. е., до своей смерти) или у Ис. LVIII, 12; LXI, 4, («застроятся пустыни вековые » в применении к 70-ти годам Вавилонского изгнания): Пс. LXXI, 17 «будет имя твое (царя) во веки ». Кто откроет еврейский лексикон, убедится, что слова εἱς τοὺς αἰώνας τῶν αἰώνων вовсе не соответствуют представлению о безвременной вечности» (Zahn, ib. 608).

не был бы уравнен с зверем и лжепророком по месту, «где ὄ π ουκά ι» они вместе находятся. И вообще это относится к итогу истории , на грани будущего века, так сказать, ликвидации злого начала, но не к последней судьбе и суду. Правда, здесь сказано еще: «и будут мучиться во веки веков», что католическая экзегеза принимает, конечно, в смысле бесконечности мучений. Однако следует всячески противиться такой экзегезе «во веки веков», которая, во всяком случае, не есть единственно возможная. 1)

Итак, «мучение днем и ночью во веки веков» означает предание окончательному упразднению и уничтожению ложного и злого начала жизни к концу мировой истории, на грани ее конца и начала нового века, царствия Христова. Можно спросить себя: на протяжении Откровения уже не раз говорится об этом поражении злых сил, хотя и не в одинаковом общем, контексте. Так, сюда относятся XIV, 2, 5, 20, даже XI, 19; XIX, 11-21. Как понимать это повторение одной и той же темы и мысли? Означает ли оно многократность события, или же все это есть «рекапитуляция» одного и того же свершения? Трудно со всей уверенностью ответить на этот вопрос: за положительный ответ говорят черты сходства, которые позволяют, во всяком случае, видеть здесь созревание одного общего итога на протяжении истории, но против того говорит различное место, занимаемое этими повторениями в контексте.

Со 11-го стиха XX-ой главы начинается новая тема — о суде. «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица которого бежало небо и земля, и не нашлось им места». Этот образ Сидящего прямо повторяется в Дан . (VII, 9-10). Картина суда изображается здесь иначе, чем в Евангельской эсхатологии: у Мф. XXV, 31-45 (с параллелями). Это различие вполне понятно в отношении к неизобразимому и выражаемому лишь в символических образах. Следует вскрыть их догматическое содержание. И прежде всего, кто есть Сидящий на престоле: Отец (согласно символике Даниила) или Сын, который совершает суд по Мф. XXV. По существу, одинаково допустимо и то и другое толкование. Согласно четвертому Евангелию (V, 25), «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ср. Мф. VII, 22, XVI, 27: «придет Сын Человеческий во славе Отца Своего со Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его»; Деян. XVII, 31; 2 Кор. V, 10). Однако с другой стороны, ср. Мф. VI, 4, 6, 14, 18; XVIII, где говорится о воздаянии от Отца. Ап. Павел приписывает суд то Христу (Рим. XIV, 10: «все мы предстанем на суд Христов», ср. 2 Кор. V, 10, по Рим. XIV, 12: «каждый из нас за себя даст ответ Богу», т. е. От-

1) Ср. «Невеста Агнца».

цу. 1) Можно ли соединить оба эти понимания, хотя между собой как будто и противоречащие? Да, можно и должно. Отец как начальная Ипостась есть Первоисточник всякого тварного бытия во всех его состояниях, но Сын как богочеловеческая Ипостась является откровением Отца 2) в мире, в частности и в судьбах его и в суде. К этому можно присоединить и молчаливое, но действенное участие в жизни мира и Третьей ипостаси как совершительной. Этому и соответствует различие в текстах, где говорится о суде то применительно к Отцу, то к Сыну Человеческому. Место суда при этом не обозначается. Это означает, что для него и нет земного места, поскольку он совершается за пределами земного пространства, в веке грядущем. Эта общая мысль о метаэмпирическом бытии выражена в словах: «от лица которого бежали небо и земля, и не нашлось им места» (11) в преображенном мире в его трансцендентности к миру земному. Этому соответствует и подобное же отсутствие указания места суда у Мф. XXV, 31-3 («правая» же и «левая» сторона означают здесь не столько место, сколько духовное состояние).

Дальнейшая особенность в изображении суда состоит здесь в том, что в Откровении говорится о суде лишь над мертвыми: «увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом... и судимы были мертвые... тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них» (12-13). Естественно возникает вопрос, означает ли это, что число судимых ограничивается только мертвыми, т. е., очевидно, теперь оживающими, или же и воскресающими? Но в таком случае как это согласовать с учением откровения о том, что Господа встретят на земле как воскресающие мертвые, так и живущие, которые проходят чрез некое «изменение», очевидно, равносильное воскресению (1 Кор. XV, 51-2)? Конечно, в этом различии текстов нельзя допустить противоречия. Очевидно, они говорят не о разном, хотя и по-разному, касаясь лишь различных сторон предмета изложения, в соответствии общему плану и контексту. Поэтому и в Откровении , если говорится о суде только над мертвыми, то здесь подразумевается всеобщее воскресение как врата, чрез которые вступает в грядущий мир и предстает на суд Христов все человечество. Здесь указываются как бы разные разряды воскресающих из мертвых: великие и малые вообще, затем море, смерть и ад, отдающие

1) Charles (II 192) утверждает — без достаточного основания (на основании текстов: Откр. XIV, 18-20; XVII, 14; XIX, 11-12; XX, 7-10, — что суд над мертвыми принадлежит Отцу, а над живыми — Сыну. Ни один из этих текстов прямо к суду не относится.

2) Этому соответствуют образы V главы, в которых Агнец приходит и берет книгу у Сидящего на престоле, (V, 7) и далее (8-14).

своих мертвецов. Истина всеобщего воскресения не получает здесь для себя нарочитого раскрытия, какое она имеет в некоторых других новозаветных текстах (особенно 1 Кор. XV), возвращение к жизни мертвых без дальнейшего пояснения констатируется как всеобщий удел, и за ним следует суд. И центров внимания здесь является этот последний. При этом в качестве образа суда здесь, как и в других текстах подобного же содержания, указуется «раскрытие книг». Сначала говорится в «книгах» (во множественном числе), по которым «мертвые были судимы сообразно с делами своими» (12), а наряду с этим говорится о «книге жизни» (в единственном числе) (XII, 15) которая содержит, очевидно, имена избранных: «кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (15).

Над кем же производится этот суд? Здесь мы оказываемо пред известной неожиданностью или, во всяком случае, неясностью. Там, где мы ожидали бы всеобщего воскресения, говорится так: «и увидел я мертвых , малых и великих, стоящих перед престолом... и судимы были мертвые по написанному в книгах... тогда отдало море мертвых , бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них», а далее еще говорится о смерти второй (14). О воскресении же телесном вообще (12-13) ничего не говорится. Однако это словоупотребление совсем не устраняет такого понимания, согласно которому здесь говорится именно о воскресении из мертвых, т. е. и телесном воскресении, и это дает самое простое и естественное толкование текста. Оно должно найти для себя оправдание в связи с общим библейским, ветхо- и новозаветный учением, в котором вообще говорится о воскресении. Так, мы читаем прежде всего у того же Иоанна в Евангелии: VI, 39-40: «воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы... все то воскресить в последний день». «Я воскрешу αναςτήσω его в последний день». 1) Сюда же относится, конечно, и 1 Кор. XV; 1 Фес. IV, 14, 16 и др. Если бы не было всех этих подавляющих и решающих свидетельств с обетованием всеобщего воскресения, оставалось бы ограничиваться истолкованием текстов XX, 12-14 помимо всякого контекста, то можно было бы еще впасть в сомнение относительно их подлинного значения. Однако при наличии общего их разумения в смысле всеобщего телесного воскресения. Это является догматически обязательным. И во всяком случае содержание этих текстов совмещено с этим учением. Возможно ли такое возмещение, и как оно возможно?

1) Однако, в отличие, хотя и не в противоречие с ἀναστήσω VI, 39-40, читаем в V, 21: «как Отец пробуждает ἐγείρει (в славянском и русском переводе, это слово неточно передано: воскрешает) мертвых и оживляет ξροποιεῖ , так и Сын оживляет кого хочет».

Не представляется ли возможным, а по-своему даже убедительным понимание текстов о суде над «мертвыми» в контексте учения о первом воскресении святых, которые «ожили и царствовали со Христом тысячу лет, прочие же из умерших не ожили доколе не окончится тысяча лет» (5)? Не включает ли это «доколе » предельного срока, после наступления некоторого «оживление» или бестелесное пока воскресение относится уже и к душам всех вообще умерших? Такое толкование означало бы, что всеобщему воскресению в телах еще предшествует также всеобщее, но не одновременно совершающееся оживотворение душ, пробуждение их от смертного сна или обморока, которое выражается словами «ожили». Тогда эта мысль расширяется и в том смысле, что всеобщему страшному суду, имеющему быть после воскресения, еще предшествует некоторый предварительный суд над душами, пребывающими в состоянии смертной развоплощенности, в отделении от своих тел. Сюда относятся вообще «мертвые, малые и великие, стоящие пред Богом», как праведники, так и принадлежащие «морю, смерти и аду» (13). Они предстоят в этом первом своем воскресении и первому суду Божию пред великим и белым престолом и Сидящим на нем. Подобно этому, «первое воскресение» святых предшествуется аналогичным же видением (4): «и увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных», которые, очевидно, также предстают пред этим престолом на суд, для них краткий и милостивый. 1) Если принять такое толкование, то следует далее с необходимостью заключить, что это оживление душ совершается еще в загробном, духовном мире, не на этой земле, но за ее пределами. Поэтому вполне возможно и даже соответственно предположить, что земная жизнь от первого до всеобщего воскресения во плоти продолжается, и, во всяком случае, о ней ничего не поведано в соотношении с этим оживлением душ. Но в связи с этим возникает еще вопрос, каково же отношение живых, еще не прошедших врата смерти, к этому всеобщему духовному воскресению? Распространяется ли оно и на них, а если да, то когда и как?

Если принять такую экзегетическую гипотезу, то она внесет свое догматическое восполнение и осложнение в общее учение о воскресении и суде: то и другое совершается дважды, и это двоение должно быть догматически понято в некоей связи,

1) Сидящие на престолах здесь, очевидно, суть те, кому это обещано Христом (Мф. XIX, 28; Лк. XXII, 30), т. е. апостолы, имеющие судить двенадцать колен Израилевых, а по ап. Павлу святые будут сулить даже и ангелов (1 Кор. VI, 2-3).

как двуединство, для чего, однако, какие бы то ни было другие данные в Откровении отсутствуют. 1)

Здесь мы стоим пред Новой тайной, которая не открыта, хотя и приоткрыта в XX-ой главе Откровений . Здесь одинаково нет возможности уверенно ответить как да, так и нет, и остается в смирении ожидать, когда Дух Божий прольет свет Свой на таинственные эти письмена. Но при всяком понимании рассматриваемых текстов следует сделать общее заключение о том, что в перспективе грядущего сливаются разные свершения, и это должно еще раз нас остеречь от грубого схематизма законнических представлений о конце мира и суде как некоем однократном приговоре. Напротив, перспектива «во веки веков» вмещает многообразные ступени и многократные свершения в жизни будущего века.

Теперь остается задача истолкования последних образов в символике XX-ой главы, которые относятся к оживления мертвых. Об этом говорится так: «тогда отдало море мертвых бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них» (13). Что означает «море»? Если держаться буквальной понимания, то здесь говорится об утонувших в море как особом образе смерти, стало быть, или о воскресении тел, или же оживлении душ. Трудно принять этот образ буквально, в смысле ограничительном, по тому уже одному, что непонятно, почему говорится только о мертвых в море, но не на земле. 2) Поэтому естественнее море понимать не в буквальном смысле, а как общий образ смертной стихии, вообще умерших. В этом смысле это фигуральное выражение сближается и с рядом стоящим: «смерть и ад» как персонификация зияющей смерти. Возможно, конечно, что сюда привносится в тот оттенок смысла что здесь разумеются именно души грешников (хотя в таком толковании и нет необходимости). Общий смысл этого 13-го стиха относится скорее всего ко всеобщему воскресению — душевному или телесному, и это есть воскресение суда: «и судим был каждый по делам своим». Если видеть здесь воскресение только душ, предшествующее всеобщему воскресению во плоти тогда приходится принять суд над душами, предваряющий об-

1) В связи с учением о первом воскресении могли бы быть поняты и таинственные слова заключения Иоаннова Евангелия: «его увидев Петр говорит Иисусу: Господи, а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прииду, что тебе... И пронеслось это слово между братией, что ученик тот не умрет. Но Иисус не оказал ему, что не умрет, но «если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прииду, что тебе» (Ио. XXI, 20-23). Не о первом ли воскресении Иоанновом здесь говорится?

2) Charles II, 196 предлагает поэтому — довольно произвольно читать вместо «море», ταμεῖ α — сокровищница душ как более общее понятие.

щий суд по воскресении. Такое допущение ставило бы новый догматический вопрос об отношении между этими обоими видами суда, однако неразрешимыми, за отсутствием для того данных в откровении.

Не менее таинственным является и следующий стих (14): «и смерть, и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая» (ср. I, 8, VI, 8). Если сопоставить этот стих с XX, 6: «над ними (участниками «первого воскресения») смерть вторая не имеет силы», то следует заключить, что «смерти второй», которая состоит в «повержении в озеро огненное» (15), подлежит некоторая часть «мертвых», предстоящих пред престолом. Именно «кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (15). Здесь разумеется участь грешников, принадлежащих смерти и аду. Однако едва ли возможно этой аллегории придавать исчерпывающее значение, по крайней мере, если ее сопоставить с текстами, говорящими об упразднении смерти. Так, уже здесь, в следующей главе (XXI, 4); «и смерти не будет уже», подобно как и в торжествующих словах ветхозаветного Евангелия у пророка Исаии: «поглощена будет смерть навеки» (XXV, 8), которому вторит и новозаветное слово ап. Павла: «последний враг истребится — смерть» (1 Кор. XV, 26), где апостол приводит слова прор. Исаии, как и Осии: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» (эти слова приводятся и в пасхальном слове Иоанна Златоуста). Таково же и общее свидетельство и нашего пасхального гимна: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробе их живот даровав». Однако если в XXI, 4 несомненно говорится об уничтожении смерти, которой «не будет уже», то возникает поэтому вопрос: в XX, 14 говорится ли о смерти в таком же смысле или же ином, аллегорическом? В последнем же случае выражение «смерть и ад», повергаемые в озеро огненное, относится к судьбе грешников как не записанных в книгу жизни. И в связи с этим возникает все тот же вопрос; есть ли это последний и окончательный их удел, или же этот приговор означает некоторое прохождение чрез огонь, после которого, по слову апостола, хотя дело его и сгорит, но «сам спасется, хотя как бы из огня» (1 Кор. III, 15). Ввержение в озеро огненное означало бы здесь упразднение тех духовных начал, которые того достойны: в него ввергаются «зверь и лжепророк», затем к ним присоединяется диавол (XX, 10), а теперь же еще смерть и ад. Если относить содержание XX-ой главы только к душевному «оживлению», тогда этот чистилищный огонь — осознания ложности и греховности своего пути и раскаяния в нем, загорается еще в загробном мире, ранее всеобщего воскресения в телах; если же тут разумеется всеобщее воскресе-

ние, то приходится видеть здесь приговор, посылающий грешников в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. XXV). Однако даже и тогда возникает дальнейший вопрос: есть ли этот огонь последнее, окончательное или же лишь временное очистительное состояние? Но этот вопрос помимо общей эсхатологии 1) будет рассматриваться в связи с последними главами Откровения .

Что же означает эта «смерть вторая», от которой свободны удостоенные «первого воскресения», но которой ожидают «смерть и ад» и все, вместе с ними поверженные в озеро огненное? В Откровении говорится о «первом воскресении», хотя и не говорится о втором, которое, однако, подразумевается из этого наличия «первого». Но говорится, однако, о «смерти второй», которая, в свою очередь, очевидно, подразумевает смерть первую, всеобщую. Означает ли «смерть вторая» «вечное» умирание или муки, которые никогда не окончатся, или оно имеет свой конец, и горение приводит к сгоранию на то обреченного, т. е. к окончательному уничтожению? Первое понимание вечности горения и мук является общепринятым в богословии, как ни трудно приемлемо оно для христианского сознания и сколь ни противоречит откровению. По существу, оно является кощунством в отношении к любви Божией и к Премудрости Его как Творца и Промыслителя. Но не меньшим, если еще не большим кощунством и даже прямою ересью является второе понимание, которое допускает окончательное уничтожение всего, поверженное в озеро огненное. Таково учение об «условном бессмертии» некоторых экзегетов. 2) Конечно, аллегорический характер образов Откровения здесь больше даже, чем в других случаях, не допускает буквальном понимания и побуждает искать их сокровенного смысла и символического истолкования. Оно должно исходить из общих догматических предпосылок и соответствовать всему библейскому контексту. Отрицательными к тому предпосылками являются, с одной стороны, недопустимость никогда не прекращающихся вечных мук, всегда жгущего, но никогда не сожигающего ад-

1) См. «Невеста Агнца», эсхатология.

2) Странно видеть в числе них такого серьезного и вдумчивого экзегета, как Prof. Zahn (II, 106-8), который понимает вторую смерть как сгорание и уничтожение в огненном озере « Und welchen Zweck K ö nnte Gott dabei verfolgen , dass er dem Teufel und seinen . Gesinnunggenossen zu einer so entzetz lichen Unsterblichkeit verhülfe. Das Bewusstein der ewigen Selikeit der einer Hölle voll gepeinigten Geister würde die ewige Seligkeit der Kinder Gottes aufs äusserste gefärden» (608). Такое соображение о духовном комфорте чад Божиих лишь подтверждает кощунственный характер мысли о смертной казни чрез сожжение, которой будто бы подвергаются творения Божии по воле Самого Творца и Промыслителя.

ского огня, а с другой, сожжения с полным уничтожением. При сохранении всей потрясающей силы этого образа нужно искать значения его в понимании озера огненного, горящего серою, как духовного горения, сожигающего все, того достойное, но чрез то очищающего, освобождающего от него творение Божие, которое спасается, но как из огня, по слову ап. Павла. Это прежде всего духовное страдание может сопровождаться и духовно-телесным, по связи души с телом. Однако оно остается при этом очистительным, чистилищным, но не адским или смертоносным (конечно, «ад» во всей многозначности этого слова не должен быть понимаем как синоним некоей злой вечности, палящей, жгущей, но не переплавляющей и не очищающей). Конкретное, точное значение этого образа как относящегося к жизни будущего века, для нас ныне запредельной, есть тайна смотрения Божия, которая ныне и не может быть открыта. Она лишь обозначена в образах символических и даже мифологических, но вместе и онтологических.

Тысячелетнее царство

I. Под Т.Ц. подразумевается та эпоха в Священной и мировой истории, которая предшествует последнему великому Суду. Об этом вполне определенно говорится только в Откр 20:4-6 ; близкие по смыслу идеи высказываются и в 1Кор 15:23-28 , но само понятие Т.Ц. здесь отсутствует. Указ. сообщение в книге Откровения относится к грандиозному видению → Второго пришествия Иисуса (Откр 19:11 – Откр 20:15 ). Победивший Иисус, «Господь господствующих» (Откр 19:16 ), теперь одолевает «зверя», «лжепророка» и их воинства, т.е. восстающие против Него мировые царства и религии; зверь и лжепророк ввергнуты Им в огненное озеро, а их приверженцы убиты (ст. 17-21). Однако источник зла, сатана, еще не уничтожен, а только скован и на некоторое время (Откр 20:1-3 ) изолирован от мира. С этого момента начинается эпоха, когда у сатаны отнята всякая возможность воздействовать на людей и над миром властвует Иисус Христос. Вместе с Ним участие в управлении миром – в качестве судей, властителей и священников – принимают и воскрешенные Иисусом мученики, умерщвл. за Слово Божье и за свидетельство об Иисусе (ст. 4-6). Это первое воскресение касается только их, а не всех умерших к этому времени людей (→ Воскресение, III,В,1 и 2). продолжительность этой эпохи, как сказано в Откровении, составляет тысячу лет (ст. 4,6). После этого сатана вновь будет освобожден (ст. 7) и выйдет «соблазнять народы земли» на последнее, отчаянное восстание против Господа (ст. 8,9); но огонь с неба уничтожит их всех, и тогда в огненное озеро будет ввержен и сатана (ст. 10). После этого приходит срок второго, всеобщего воскресения для последнего, окончат. Суда, которым завершается эта мировая эпоха (ст. 11-15) и за которым следует сотворение нового неба и новой земли (Откр 21:1 и следующие). Для изображаемой в Откровении картины Т.Ц., как и для высказываний в 1Кор 15:23 и следующие, характерна сдержанность. Здесь не раскрываются подробности, которые будут иметь место в будущем, а также отсутствует изображение этого времени в духе «золотого века». Данный фрагмент Откровения лишь сообщает, что за эту тысячу лет Иисус установит новый порядок, которому будут подчинены все жители земли; но последующее за ним последнее возмущение людей показывает, что эти новые внешние установления не отождествляются с коренным внутр. обновлением всех людей. При этом слова «тысяча лет» нельзя принимать как указание точного календарного периода; согласно Пс 89:4 и 2Пет 3:8 , Т.Ц. следует понимать как очень долгий, законч. временной отрезок, сравнимый с «днём» творения. Эту тысячу лет надо рассматривать как исполнение ветхозаветного пророчества (ср., напр., Ис 2:1 и следующие; Ис 11:1 ; Ис 60:1 – Ис 66:1 ; Мих 4:1-7 ; 7,11-20). На протяжении огранич. времени жизнь на земле будет определяться тем фактом, что верховная власть будет принадлежать Иисусу, а силы зла будут скованы и бессильны. При этом Иисус особо восславит тех, кто отдал жизнь, следуя за Ним; здесь исполнится то, что обещано в Откр 1:6 ; Откр 3:21 ; Откр 6:9-11 . Но в Т.Ц. конечная Божья цель еще не достигнута, ибо сама земля, на которой установлено это царство, предназначена к гибели (Мф 24:35 ; 2Пет 3:10,13 ), к тому же власть Иисуса распространяется и на тех людей, которые внутренне еще не обновились и потому при освобождении сатаны станут жертвами его искусства обольщения. Сама по себе жизнь в Т.Ц. не может спасти человека для вечности, если этот человек не возрожден духовно.

II. Учение о Т.Ц. имело в истории христианства самые разные последствия. В древних христ. общинах и в ранней Церкви оно было живо, и в результате гонений вера в него постоянно получала новые импульсы. Христиане шли на смерть с ожиданием, что, воскреснув, они как мученики воссядут на престол в Т.Ц. Но когда со времен Константина (с 313 г. по Р.Х.) христ. вера превратилась в гос. религию, эта надежда стала меркнуть, пока в конечном итоге не был объявлен еретиком каждый ее приверженец. Христианство начало относить это библ. понятие к текущему периоду, и рассматривать Т.Ц. как уже наступившую эпоху церк. и Свящ. истории. Поэтому надежду на будущее Т.Ц. церковные власти воспринимали как выступление против доктрины, утверждавшей, что оно уже существует в настоящем. Но всякий раз во времена войн и бедствий знания о Т.Ц. оживали и давали людям утешение и надежду. Большая осторожность евангелич. церквей в подходе к этому вопросу связана с тем, что в течение столетий идея Т.Ц многокр. использовалась учителями, чьи взгляды были весьма далеки от подлинно библ. Иногда эта идея даже полностью вытесняла ожидание последнего Суда и окончат. обновления, которые соотв. являются целью всей истории. Картина золотого века, в которой Христос не обязательно занимает центр. место, а главное внимание уделяется исполнению мирских надежд на лучшие условия жизни, осуществления которых люди не видят в настоящем, представляет собой фальсификацию Свящ. Писания. К явным заблуждениям относятся и постоянно повторяющиеся попытки установить срок наступления Т.Ц. Как показывает опыт, одностор. концентрация на ожиданиях, связ. с ближайшим будущим, ведет к агрессивности, фанатизму и надменности. Они являются следствием отступления от присущей Библии трезвой взвешенности.

Тысячелетнее царство

I.
Под Т.Ц. подразумевается та эпоха в Священной и мировой истории, к-рая предшествует последнему великому Суду. Об этом вполне определенно говорится только в Откр 20:4-6 ; близкие по смыслу идеи высказываются и в 1Кор 15:23-28 , но само понятие Т.Ц. здесь отсутствует. Указ. сообщение в книге Откровения относится к грандиозному видению Второго пришествия Иисуса (см. Второе пришествие Иисуса) (Откр 19:11 - 20:15) . Победивший Иисус, "Господь господствующих" (Откр 19:16) , теперь одолевает "зверя", "лжепророка" и их воинства, т.е. восстающие против Него мировые царства и религии; зверь и лжепророк ввергнуты Им в огненное озеро, а их приверженцы убиты (ст. 17-21). Однако источник зла, сатана, еще не уничтожен, а только скован и на нек-рое время (Откр 20:1-3) изолирован от мира. С этого момента начинается эпоха, когда у сатаны отнята всякая возможность воздействовать на людей и над миром властвует Иисус Христос. Вместе с Ним участие в управлении миром - в качестве судей, властителей и священников - принимают и воскрешенные Иисусом мученики, умерщвл. за Слово Божье и за свидет-во об Иисусе (ст. 4-6). Это первое воскресение касается только их, а не всех умерших к этому времени людей (см. Воскресение, III,В,1 и 2). Продолжит-сть этой эпохи, как сказано в Откровении, составляет тысячу лет (ст. 4,6). После этого сатана вновь будет освобожден (ст. 7) и выйдет "соблазнять народы земли" на последнее, отчаянное восстание против Господа (ст. 8,9); но огонь с неба уничтожит их всех, и тогда в огненное озеро будет ввержен и сатана (ст. 10). После этого приходит срок второго, всеобщего воскресения для последнего, окончат. Суда, к-рым завершается эта мировая эпоха (ст. 11-15) и за к-рым следует сотворение нового неба и новой земли (Откр 21:1 и след.) . Для изображаемой в Откровении картины Т.Ц., как и для высказываний в 1Кор 15:23 и след. , характерна сдержанность. Здесь не раскрываются подробности, к-рые будут иметь место в будущем, а также отсутствует изображение этого времени в духе "золотого века". Данный фрагмент Откровения лишь сообщает, что за эту тысячу лет Иисус установит новый порядок, к-рому будут подчинены все жители земли; но последующее за ним последнее возмущение людей показывает, что эти новые внешние установления не отождествляются с коренным внутр. обновлением всех людей. При этом слова "тысяча лет" нельзя принимать как указание точного календарного периода; согл. Пс 89:4 и 2Пет 3:8 , Т.Ц. следует понимать как очень долгий, законч. временной отрезок, сравнимый с "днём" творения. Эту тысячу лет надо рассматривать как исполнение ветхозаветного пророчества (ср., напр., Ис 2:1 и след.; 11; 60-66; Мих 4:1-7; 7,11-20) . На протяжении огранич. времени жизнь на земле будет определяться тем фактом, что верховная власть будет принадлежать Иисусу, а силы зла будут скованы и бессильны. При этом Иисус особо восславит тех, кто отдал жизнь, следуя за Ним; здесь исполнится то, что обещано в Откр 1:6; 3:21; 6:9-11 . Но в Т.Ц. конечная Божья цель еще не достигнута, ибо сама земля, на к-рой установлено это царство, предназначена к гибели (Мф 24:35; 2Пет 3:10,13) , к тому же власть Иисуса распространяется и на тех людей, к-рые внутренне еще не обновились и потому при освобождении сатаны станут жертвами его иск-ва обольщения. Сама по себе жизнь в Т.Ц. не может спасти человека для вечности, если этот человек не возрожден духовно.
II.
Учение о Т.Ц. имело в истории христианства самые разные последствия. В древних христ. общинах и в ранней Церкви оно было живо, и в результате гонений вера в него постоянно получала новые импульсы. Христиане шли на смерть с ожиданием, что, воскреснув, они как мученики воссядут на престол в Т.Ц. Но когда со времен Константина (с 313 г. по Р.Х.) христ. вера превратилась в гос. религию, эта надежда стала меркнуть, пока в конечном итоге не был объявлен еретиком каждый ее приверженец. Христианство начало относить это библ. понятие к текущему периоду, и рассматривать Т.Ц. как уже наступившую эпоху церк. и Свящ. истории. Поэтому надежду на будущее Т.Ц. церковные власти воспринимали как выступление против доктрины, утверждавшей, что оно уже существует в настоящем. Но всякий раз во времена войн и бедствий знания о Т.Ц. оживали и давали людям утешение и надежду. Большая осторожность евангелич. церквей в подходе к этому вопросу связана с тем, что в течение столетий идея Т.Ц многокр. использовалась учителями, чьи взгляды были весьма далеки от подлинно библ. Иногда эта идея даже полностью вытесняла ожидание последнего Суда и окончат. обновления, к-рые соотв. являются целью всей истории. Картина золотого века, в к-рой Христос не обязательно занимает центр. место, а главное внимание уделяется исполнению мирских надежд на лучшие условия жизни, осуществления к-рых люди не видят в настоящем, представляет собой фальсификацию Свящ. Писания. К явным заблуждениям относятся и постоянно повторяющиеся попытки установить срок наступления Т.Ц. Как показывает опыт, одностор. концентрация на ожиданиях, связ. с ближайшим будущим, ведет к агрессивности, фанатизму и надменности. Они являются следствием отступления от присущей Библии трезвой взвешенности.

. Ф. Ринекер, Г. Майер . 1994 .

Смотреть что такое "Тысячелетнее царство" в других словарях:

- – см. ХИЛИАЗМ. Философский энциклопедический словарь. 2010 … Философская энциклопедия

Тысячелетнее царство - ♦ (ENG millennial kingdom) тысячелетнее правление Христа, о к ром говорится в книге Откровения св. Иоанна Богослова (Откр. 20:1 7) …

Тысячелетнее царство - См. «Воскресение» … Словарь библейских имен

Тысячелетнее Царство - English: Millenium Слово millenium происходит латинских слов mille, что значит тысяча, и annus, что значит год. Отсюда, период длиной 1000 лет. Хотя концепция Тысячелетнего Царства основана на безусловных заветах в Ветхом Завете,… … Словарь богословских терминов

I. ПОНЯТИЕ Слова, используемые в Библии для передачи понятия царство (евр. малхут; греч. басилейа), означают: царская власть, царское владычество. Слово царство имеет два значения: правление царя и территория, подвластная царю (ср. Пс 144:13;… … Библейская энциклопедия Брокгауза

царство - (царствие), Царство Божие правление людей или Бога А. Темы в Библии ЦАРСТВО как тема: второй Царств: 2Цар 5:12 третьей Царств: 3Цар 4:21 Б. Земные царства 1. Основные царства библейской истории Васанское царство: Чис 32:33 Аморрейское царство:… … Библия: Тематический словарь

Земное царство - ♦ (ENG earthly kingdom) царство Божие на земле; часто этим термином обозначают будущее тысячелетнее царство Христа (Откр. 20:4) … Вестминстерский словарь теологических терминов

millennial kingdom - Тысячелетнее царство … Вестминстерский словарь теологических терминов

ИОАННА БОГОСЛОВА ОТКРОВЕНИЕ - последняя книга НЗ и всей христианской Библии. В рукописной традиции встречается не менее 60 вариантов ее наименования (Hoskier. 1929. Vol. 2. P. 25 27). В самых ранних рукописях (Синайском () и Александрийском (А) кодексах) содержится краткое… … Православная энциклопедия

- (от греч. χῑλιάς тысяча), или милленаризм (от лат. mille тысяча) учение, в основе которого лежит буквальное толкование пророчества Откр.20:1 4, говорящего о тысячелетнем Царстве Божием на земле в конце истории … Википедия

Книги

• Тысячелетнее царство (300-1300). Очерк христианской культуры Запада , Воскобойников Олег Сергеевич. Монография представляет собой очерк христианской культуры Запада с эпохи Отцов Церкви до ее апогея на рубеже XIII-XIV вв. Не претендуя на полноту описания и анализа всех сторон духовной жизни…

Мы уже далеко за порогом 21-го столетия, уверенно шагаем вглубь нового тысячелетия. Миллионы христиан по всему миру убеждены в первоначальном намерении Божьем сделать это «новое тысячелетие» тем тысячелетним «царством», которое указано в 20-й главе книги Откровение. Что-то отсрочило завершение поручения Христова, выраженное Его словами: «Идите по всему миру и проповедуйте Благую Весть всякому творению». Если эта гипотеза верна, то данное тысячелетие должно было бы стать временем серьезного «суда», о котором говорит 4-й стих, и который должен происходить в течении данных «тысячи лет». «И я видел престолы, и сидящих на них, и суд был дан им (Божьему народу)». «…книги раскрыты были… и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими (Откр.20:12)...

В 10-й главе книги Откровение сказано о намерении Божьем, чтобы со звучанием седьмой трубы, в начале суда, предшествующего возвращению Христа, «совершилась тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам» (Откр.10:7).

Мы не знаем эти «времена и сроки», разве только, читая пророчества, мы можем видеть, что мы уже живем «в последнее время». Божьи намерения обязательно будут исполнены, их нельзя аннулировать, потому что Сам Иисус учит нас молиться Отцу: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Божье же намерение заключалось и заключается в том, чтобы это «тысячелетнее царство» уже давным-давно наступило.

Мир радуется великому развитию цивилизации в последнее столетие; но мы не можем отбросить от себя обещания о царстве Божьем и довольствоваться своим самодельным «раем на земле», или, как говорят, «коммунальным раем».

Мы обнаруживаем в себе стремление понять, что Христос сегодня делает в Своем служении Первосвященника во Святом-Святых небесного святилища. Будем же настраивать свои умы и сердца на единение с Ним в этой особой работе. Говоря об этом времени, Иисус призывает: «Посему бодрствуйте» (Лук.21:35, 36).

Тысяча лет мира на земле?

Тысячелетнее царство (далее миллениум) почему-то часто связывалось с тысячью годами мира на земле и с прекращением войн и противостояний. Многие писали об этой очередной человеческой утопии. Человечество, мол, достигнет такого уровня и способностей к сосуществованию друг с другом, что нужды каждого будут удовлетворены во всей полноте, и поэтому не будет никакой нужды в лихоимстве и стяжательстве. Кто-то считает, что эта цель будет достигнута благодаря технологиям, другие возлагают свои надежды на религию. Третьи думают, что политики и развитая социология принесут нам желанные блага.

Христиане, считающие, что второе пришествие Иисуса последует за миллениумом мира и процветания верят в то, что истинная вера будет царить во всем мире (учение пост-миллениализма). Таковые думают, что если бы нам только избавиться от терроризма, войн, СПИДа и раковых заболеваний, мы будем на пути к установлению земного миллениума, связав «старого доброго» дьявола. И мечты тех, кто противостоял нам в движении миллеритов будут исполнены. Но Библейское учение из 20-й главы книги Откровение о «тысяче лет» невозможно убрать из Писания. Никакого земного миллениума мира и благоденствия на земле не будет; библейский миллениум будет временем последнего суда, рассматривающего историю греха на этой планете, и он закончится окончательным уничтожением греха и всех, кто прилепился к нему, а также окончательным учреждением Божьего вечного царства.

Другие христиане верят в то, что они будут восхищены перед временем скорби и миллениумом, а евреи останутся здесь, чтобы принять Христа и установить 1000 лет мира перед Его возвращением во славе к ним. Третьи христиане считают миллениум описанием всего периода истории с самого времени рождества Христова (амиллениализм).

Некоторые вопросы о миллениуме.

«Почему Бог не свяжет дьявола? Разве не станут в этом случае все плохие люди хорошими?» «Если злые люди получат второй шанс, то разве они не примут спасение?» «Даст ли Бог им второй шанс?» «Покается ли сатана когда-нибудь?» Многие обвиняют сатану в своих грехах. Но если бы Бог сегодня связал дьявола, стали ли бы все люди хорошими, начиная с завтрашнего дня? Апостол Иаков пишет: «Каждый обольщается, увлекаясь своею собственною плотью» (Иак.1:14). Это означает, что именно зло, которое внутри нас, является причиной наших проблем, а не дьявол, который снаружи.

Будет ли каждому дан второй шанс на спасение после начала миллениума? Прекратит ли сатана свое противостояние, обратившись от своего беззакония? Проведут ли верующие эту тысячу лет на земле или на небесах? Когда Иисус придет во второй раз по отношению к миллениуму? Является ли период в тысячу лет буквальным или символическим? Для ответа на эти вопросы обратимся к библейскому пророчеству.

«И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей» (Откр.20:1). Что это за ангел? Это не Христос. Этот ангел имеет ключ власти над бездной, или над земной пустыней, в которую она превратится после семи последних язв и возвращения Христа. «Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет» (Откр.20:2). Таково исполнение древней символической церемонии с козлом отпущения, в котором ответственность за грех возлагается на дьявола, и в котором сатана отводится могущественным ангелом на пустынную землю и приковывается там на тысячу лет. Ведь Люцифер называл землю своим владычеством, а себя богом этого мира, так пусть же теперь делает с ней все, что хочет. Пусть построит себе на ней свое царство и тем самым продемонстрирует всей вселенной, что это царство будет желанным местом для жизни. Но этот «древний змий» бессилен создать хоть что-либо хорошее в этой пустыне. Земля стала похожей на Марс, непригодной для жизни людей.

Тысяча лет – это буквальный период, а не символическая цифра. Причина такой уверенности заключается в том, что Христос уже объявил (Откр.10:1), что «времени (пророческих периодов) уже не будет» (Откр.10:6). Самый длинный пророческий период в Библии насчитывает 2300 лет, которые окончились в 1844-м году. Поэтому пророческое время с его датами начала и конца, согласно слов Иисуса, уже не будет фигурировать в «завершении тайны Божьей». После второго пришествия Иисуса миллениум будет составлять буквальные тысячу лет.

«и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откр.20:3). Причина, которая связывает дьявола, заключается в том, что ему больше некого обольщать. Ведь вплоть до самой битвы Армагеддон его поддельный религиозный конгломерат – Вавилон – совершал чудеса, соблазняя царей земных, народы и племена, чтобы использовать их как наемников в борьбе с Богом и Его сторонниками. При седьмой же язве они были убиты мечом Божьим и явлением Его пришествия, став добычей птиц небесных. Поэтому не осталось по всему лицу земли ни одного живого человека в начале этой тысячи лет.

«И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Откр.20:4).

Те, кто живет и царствует со Христом в течение 1000 лет – это преобразованные и воскресшие дети Божьи из всех народов и времен. Среди них особым отличием обладают мученики, возвышающие Иисуса своей жизнью в течение самого тяжкого периода – кризиса, связанного с воскресным законом и его навязыванием со стороны государства, когда всякая религиозная свобода будет попрана. Эти люди возвышали Слово Божье, соблюдая настоящую печать Божьего завета – седьмой день субботу, согласно четвертой заповеди. Суббота станет их великим знамением их праведности по вере в Творца и Искупителя. Их сердечные убеждения подтверждаются их действиями. Они «не преклонили колени» в соблюдении первого дня недели. Они исполнены любовью к Иисусу, и озабочены тем, чтобы Он был почтен и получил венец признания, который Он заслуживает.

Все те, кто побеждает «как и Христос победил» будут посажены на престолы, обещанные им небом. «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его» - говорит Иисус (Откр.3:21).

Дети Божьи будут проходить через самую гущу этих бедствий, и будут отлучены от членов своей семьи. Они не смогут общаться друг с другом. Они не знают, выживут они или нет, в этой жестокой битве. Когда Иисус придет забрать нас в Свой дом, чтобы быть с Ним всегда после битвы Армагеддона, любимые и родственники будут отделены друг от друга, и не будут знать, что происходит с их родными и близкими. Поэтому во время миллениума вы сможете быть свидетелем многочисленных счастливых и даже неожиданных встреч. Вместе с тем, некоторые встречи так и не состоятся. Почему? Божий свободный доступ ко всей информации позволяет полностью рассмотреть жизнь каждого человека во время Божьего следственного суда. Все дела и жизнь каждого человека ясно отображена для всеобщего обозрения. «Разве не знаете, что святые будут судить мир? Если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные [дела]? Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?...» (1Кор.6:2,3). Счастливое единство мнений по отношению к Божьим судам восторжествует и объединит всех, ибо все увидят суды Божьи во свете Его слова, которое пребывает вовек. Те, кто оказался на небе, кто был «искуплен от земли», любят евангелие Иисуса. Тех же, кто презирает это евангелие, там нет. «Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет» (Откр.20:5). Не трудно догадаться, что те, кто не с Иисусом, и являются «прочими из мертвых». Они и ожидают окончания миллениума. Иисус говорит о двух воскресениях, в которых все когда-либо жившие люди восстанут из своих могил. Он сказал: «…все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло - в воскресение осуждения» (Иоан.5:28,29). Иисус открыл Иоанну, что эти два воскресения отделены друг от друга тысячелетием. Второе воскресение, или воскресение осуждения состоится в конце миллениума.

«Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр.20:5,6).

Таково пятое из семи «блаженств», перечисленных в книге Откровение. Быть вызванным из могилы к вечной жизни голосом самого Иисуса – самое настоящее блаженство.

Вторая смерть вечна. Первая смерть, с которой мы сталкиваемся на похоронах своих близких – временна. Иисус взял на Себя и полностью понес наше возмездие за грех – вечную смерть. Для всех, кто верит в евангелие Иисуса Христа, вторая смерть не имеет власти и силы. Более того, они царствуют с Иисусом как цари. Они служат как священники по призыву Бога и Христа. Где бы ни возникла беседа о законе и евангелии, они призваны служить там Словом, ибо такова миссия священника (Иер.18:18).

«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей» (Откр.20:7). Освобождение сатаны из этой темницы произойдет после тысячи лет его заключения. Любой просидевший в неволе такой срок, казалось бы, будет желать другой жизни, чтобы продемонстрировать свой перевоспитанный характер. Но вместо этого мы видим, что он становится еще более ожесточенным в своем противлении. «…и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской» (Откр.20:7)

Все те, кто ожил в воскресение осуждения в конце миллениума, снова принимают сатанинское влияние на них. Их воскресение из мертвых не изменило их характер нисколько. Они умерли, веруя в то, что сатана является их истинным «Христом». Они же ведь сами были свидетелями его (сатаны) чудес, основанных на их же спиритических взглядах и учении о бессмертии души. Они сами слышали и внимали его заявлениям о том, что он перенес субботу с седьмого на первый день недели. Их сами характеры безвозвратно сформированы этими ядовитыми теориями, которые дьявол использует для того, чтобы объединить их под своим флагом и направить исполнять его планы. «И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их» (Откр.20:8,9).

Когда Иисус возвращался к Своему Возлюбленному Отцу в начале миллениума, Он взял Своих с Собой на облаках небесных, так и не прикоснувшись ногами к земле. «потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1Фесс.4:16,17)

Когда же наш Господь вернется на облаках в конце миллениума вместе с «городом возлюбленным», Он опустится прямо на гору Елеонскую. «Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая перед лицем Иерусалима к востоку; и раздвоится гора Елеонская…» (Зах.14:3,4)

Сатана непременно пожелает воспользоваться этой возможностью для того, чтобы захватить этот город, его обитателей, и самого Господа, ведь они опустились прямо в пределы досягаемости его и миллиардов его сторонников. Его тактика ясна: бросить как можно больше людей на стены и ворота этого города, чтобы любой ценой войти и завладеть им.

В то время как обитатели города смотрят на приближающееся войско и не видят никакой надежды на свою победу, на горизонте появляется Божий престол.

«И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места» (Откр.20:11). Это событие заставляет всех замереть на месте и привлекает всеобщее безраздельное внимание абсолютно всех. Божье величие наполняет небеса, и гора Елеонская разделяется надвое.

«И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр.20:12). Опять же, Бог судит нечестивых согласно тем сведениям, которые доступны и открыты всей вселенной. Мы видим здесь некие «книги», а также «книгу жизни». Эти «книги» содержат дела всей жизни всех нечестивых. Никто не может оспорить точность и правдивость этих записей, даже сами нечестивые. Однако главное значение имеет книга жизни, и вопрос: «записаны ли эти люди в этой книге?» «И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр.20:15).

Интересно отметить, что имена всех людей были записаны в книгу жизни с самого «создания мира», потому что жертва Христа подарила вечную свободу от второй смерти каждому человеку на земле (Откр.13:8; 17:8). «Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил… (спасение) А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил» (Рим.8:29,30). Кого же Бог желал спасти, или, другими словами, предопределил ко спасению? Апостол отвечает на это однозначным недвусмысленным наставлением о Боге, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим. 2:4)

«Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим» (Откр.20:13).

Теперь дела каждого выражают его отношение к Агнцу, закланному от создания мира. Если их имена вычеркнуты из книги жизни, то это произошло исключительно потому, что они сами презрели и отвергли Агнца. И все они воскресли из своих земных и водных могил.

Суд в конце миллениума происходит не по своевольному решению со стороны Бога. Он строго соответствует личному выбору каждого человека, доказанному его же делами. Все согласятся с тем, что это справедливо и верно.

«а диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков» (Откр.20:10).

Вавилон как беззаконный религиозный альянс получит то, что ему причитается, с начала. Затем эта же судьба постигнет и самого дьявола. В описании этого озера огненного мы находим слова «день и ночь во веки веков». Это говорит о том, что мучение это будет длиться непрерывно, день и ночь, пока огонь будет иметь горючий материал для того, чтобы гореть. Некоторые, подобно дьяволу и его ангелам, будут мучиться дольше других. Наказание будет соответствовать степени преступления и состоянию преступника.

«И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая» (Откр.20:14).

Смерть – совсем не друг человечеству. Это враг, вместе с могилой, которая здесь названа «адом». Павел пишет: «Последний же враг истребится – смерть» (2Кор.15:26). Смертный приговор никогда не одобрялся законом Божьим. Потому что смерть – это наказание за грех. Бог планировал применить это наказание только к дьяволу. Иисус скажет нечестивым: «которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Матф.25:41)

Господь глубоко опечален тем, что кто-то другой должен будет подвергнуться этой судьбе. Пророк Исаия называет это «странным делом» со стороны Бога. «Ибо восстанет Господь, как на горе Перациме; разгневается, как на долине Гаваонской, чтобы сделать дело Свое, необычайное дело, и совершить действие Свое, чудное Свое действие» (Ис. 28:21). Богу совсем не свойственно и чуждо уничтожение тех, Кого Он любит. А любит Он всех. Но Он будет вынужден «отпустить» от Себя в вечное небытие тех, кто сам этого хочет и выбирает. Ни один человек, каким бы он грешным ни был, никогда еще не испытывал то, что Библия называет «второй смертью» (Откр.2:11; 20:14), за единственным исключением Иисуса.

Вторая смерть настанет только после миллениума. И когда настанет её час, «на небе» настанет «тишина» на определенный период времени (Откр.8:1). Бог вместе со Своими святыми ангелами будет медлить какое-то время, охваченный печалью по причине второй смерти тех, кто сам выбрал и решил прекратить свое существование навсегда. Да, каждый из этих людей сделал свой абсолютно добровольный и окончательный выбор! Эллен Уайт тоже делится с нами откровениями о том, что в конце истории погибающие возжелают смерти в озере огненном сами. Это совершенно противоречит общепринятому представлению о погибающих, которых насильно бросают в это озеро, невзирая на их отчаянные просьбы и мольбы пощадить их.

В книге «Желание веков» мы читаем: «Жизнь в восстании против Бога (дословно: «Огонь восстания против Бога») сделала их непригодными для Неба. Его чистота, святость и покой стали бы пыткой для них, а слава Божья - пожирающим огнем. Они не выдержали бы всего этого, и у них было бы только одно желание: бежать с этого святого места. Они скорее предпочли бы умереть, лишь бы скрыться от лица Того, Кто умер ради их искупления. Участь нечестивцев решит их собственный выбор. Их вечное отсутствие на небесах будет желанным для них же самих, и справедливым со стороны Бога» (стр. 543).

Господь Иисус Христос сделал нечто для каждого мужчины, женщины и ребенка на нашей планете: Он умер второй смертью за нас всех. Мы «видим Иисуса, Который за претерпение смерти увенчан славою и честью, Который не много был унижен пред Ангелами, дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех» (Евр.2:9). Эта «смерть» которую Иисус «вкусил», не может быть первой смертью, или временным сном, как её называл сам Господь. Поэтому она является «второй смертью». Вот почему самаряне когда-то назвали Иисуса «Спасителем мира», а апостол Павел – «Спасителем всех людей, а наипаче верующих» (1Тим.4:10). Иисус назван, во-первых, «Спасителем всех людей», а во-вторых, «Спасителем верующих». Спасителем верующих Он является в практическом смысле, а Спасителем всех людей Он является в юридическом (если хотите) смысле, потому что Он умер второй смертью всех людей, и теперь нет никакой нужды и надобности кому-то снова умирать этой смертью.

Об этом ясно сказано в послании к Римлянам (Рим.5:15-18): «Божье действие благодати не входит ни в какое сравнение с преступлением того одного человека (падшего Адама). Ибо если в преступлении того одного человека смерть пришла на многих (то есть на всех), то его действие гораздо более превзойдено благодатью Божьей и даром, который сошел на многих благодатью одного Человека, Иисуса Христа… Юридический процесс, последовавший за одно преступление (Адама), закончился вердиктом осуждения, но действие благодати (Иисуса), распространившись на многие преступления, закончилось вердиктом оправдания… Из этого следует, что как результатом одного преступления (Адама) было осуждение всех людей, так и результатом одного праведного дела стало оправдание и жизнь для всех» (современный перевод).

При искренности в наших сердцах и открывшемуся нам пониманию любви Христовой мы можем отозваться на эту любовь так, чтобы «отныне» принадлежать не себе, а Иисусу, потому что Его любовь (Агапе) «обнимает», или ведет нас к тому, чтобы взять свой крест вместе с Иисусом, крест, на котором наше «я» распято вместе с Ним.

Иисус умер второй смертью за каждого человека. «Но мы видим Иисуса, Который… за претерпение смерти,… благодатью Божьей вкусил смерть за каждого человека» (Евр.2:9). Поэтому, когда Бог даровал этот дар жизни в Иисусе каждому человеку, то странно будет наблюдать, как этот же Бог будет удовлетворять желание нечестивых умереть навеки.

Пророк Малахия предсказал: «и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф» (Мал.4:3). Что же возникнет из этого пепла, оставшегося от огненного озера? – Нечто совершенно неожиданное. Новая жизнь.

И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откр.21:1).

Со всеми предостережениями и знамениями в природе, нарушенным равновесием, которое уже не вернется на место, хорошо бы нам помнить о том, что земля, которую мы сейчас видим, «прейдет». Огромные океаны, разделившие континенты и народы мира, уже не будут покрывать большую часть планеты, превращая ее в водную пустыню. «Новое» - это нечто такое, что нам понравится. В нашу природу встроена потребность желать чего-то более нового, более позднюю версию чего-то. Будущее же будет для нас постоянно и неустанно излучать новизну и прелесть.

«И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр.21:2).

Когда прекрасный девственный город сходит с небес, он уже не будет больше напоминать бесплодную женщину. Святые будут украшать его улицы и жилища с таким обилием жизни и культурного разнообразия, которое сделает его подобным невесте в день свадьбы. Её муж увидит ее, заключит ее в свои объятья, и прилепится к ней в вечном союзе.

Целью Божьего обещания в Его Вечном Завете является искупление, или вечное воссоединение с Ним. Тайна Божья совершилась. План спасения исполнен. Бог пребывает со Своим народом, который Он возлюбил больше жизни.

«И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр.21:4). Нет, нам не предстоит превратиться в роботов без эмоций в том новом мире. Смертельные болезни, фатальные несчастные случаи, старость, больницы, похоронные процессии, кладбища останутся только в памяти. И Бог подарит истинное утешение всем, отирая все слезы.

«И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны» (Откр.21:5). Если все будет новое, то это будет постоянным обновлением. Ничего не будет устаревшего. Мы будем постоянно заняты служением другим, не забывая и о самосовершенствовании и развитии своих навыков.

Миллениум – это последний суд. Второе пришествие Христа настанет перед ним, когда состоится первое воскресение, или воскресение верующих, которые вместе с обновленными живыми верующими вознесутся на небеса. И мы будем с Ним там, где Он. Радость от пребывания на том месте, которое Он приготовил специально для нас, будет вдохновлять и пробуждать творческие способности. Мы будем также принимать активную роль в процессе суда над мертвыми, которые остались с дьяволом и его ангелами на земле.

По завершении тысячи лет наш космический город-корабль вернет нас на эту старую землю, где мы будем лицезреть невероятное воскресение мертвых. Вдохновенные своим лидером (сатаной) они будут продолжать делать то, что делали до смерти, противодействуя Агнцу и Его царству, Его городу. Когда они выстроятся перед троном Божьим, они признают справедливость Божьих судов и возжелают распрощаться с самими собой в пучине смерти.

Готовы ли вы к новому Божьему миру? Он готов принять вас. Ваше имя было написано в списке обитателей новой земли. Ваше место уже отведено для вас самим Агнцем.

Преобразование живых во время Его пришествия.

Об этом не часто говорят, но Библия учит об этом: Божий народ, который приготовится к этому, будет переселен на небеса не увидев смерти во время второго пришествия Иисуса. Для некоторых это библейское учение звучит слишком фанатично и немыслимо, неприемлемо для современной беседы. Но для Бога не труднее изменить тела живых людей, минуя смерть, чем воскресить мертвых, подняв их из могил при Его пришествии. В этом заключается так называемая «блаженная надежда», которую хранят все верующие во второе пришествие Господа (Тит.2:13). Павел ясно говорит, что когда Иисус вернется, то Он встретит на земле народ, который вместе с воскресшими из мертвых «восхищены будут на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будут» (1Фесс.4:17).

Неужели эта «блаженная надежда» перестала быть библейским учением? Мы часто слышим о «миллениуме 21-го века», в который мы вошли. Эта фраза подразумевает, что мы вошли в новый и долгий период времени. «Занимайтесь делом, пока Я приду» (Лук.19:13) – это повеление Иисуса, которое многие считают разрешением планировать целое тысячелетие мира и благоденствия здесь, на проклятой грехом земле. Этот вопрос очень деликатен. Что делать, если впереди у вас долгая жизнь на пенсии, которую вам предстоит прожить перед возвращением Иисуса? Что если Он и дальше будет откладывать Свой приход, отодвигая и отодвигая «блаженную надежду» Своего народа? Разве не следует мудро распорядиться этой оставшейся жизнью?

Что бы мы ни делали, будем помнить опыт Ноя. Пока другие вкладывали все в этот мир, считая его своим домом, он продолжал вкладывать все, что имел, в строительство ковчега. Люди считали его сумасшедшим. Но строительство ковчега стало для него радостным опытом, ведь в этом труде его сопровождала Божья благодать. Так и вы, делая то, что благословляет Сам Бог, находите настоящее счастье. Будем помнить слова Иисуса, которые применимы к нам и сегодня: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно», как это было во дни Ноя (Лук.21:34; 17:26,27).

Не стоит позволять всем этим разговорам о благополучном миллениуме склонить вас к мнению о том, что этот мир и является вашим домом.

Пастор Поль Пенно