Кто применил таран в воздушном бою. Виктор Талалихин: ас, первым совершивший ночной воздушный таран

Военно-воздушным силам Третьего рейха (люфтваффе) с самого начало войны с Советским Союзом пришлось испытать на себе ярость советских «соколов». Генрих Геринг, рейхсминистр Имперского министерства авиации в 1935-1945 годы, был вынужден забыть свои хвастливые слова о том, что «Никто и никогда не сможет добиться преимущества в воздухе над германскими асами!»

В первый же день Великой Отечественной войны немецкие лётчики столкнулись с таким приемом как воздушный таран. Этот приём впервые был предложен русским авиатором Н. А. Яцуком (в журнале «Вестник воздухоплавания» № 13-14 за 1911 год), а на па практике также впервые применен русским лётчиком Петром Нестеровым 8 сентября 1914 года, когда он сбил австрийский самолёт-разведчик.

В Великую Отечественную войну, воздушный таран не был предусмотрен воинским уставом, какими-либо наставлениями или инструкциями и советские лётчики прибегали к этому приёму не по приказу командования. Советскими людьми двигала любовь к Родине, ненависть к захватчикам и ярость боя, чувство долга и личной ответственности за судьбу Отечества. Как писал главный маршал авиации (с 1944 года), дважды Герой Советского Союза Александр Александрович Новиков, бывший с мая 1943 по 1946 год командующим советскими ВВС: «Воздушный таран - это не только молниеносный расчёт, исключительная храбрость и самообладание. Таран в небе - это прежде всего готовность к самопожертвованию, последнее испытание на верность своему народу, своим идеалам. Это одна из наивысших форм проявления того самого морального фактора, присущего советскому человеку, которого не учёл и не мог учесть враг».

Во время Великой войны советские пилоты совершили более 600 воздушных таранов (точное их количество неизвестно, т. к. исследования продолжаются и в настоящее время, постепенно становятся известными новые подвиги сталинских соколов). Более двух третей таранов приходится на 1941-1942 годы – это самый тяжёлый период войны. Осенью 1941 года в части люфтваффе был даже разослан циркуляр, который запрещал приближаться к советским самолётам ближе, чем на 100 метров во избежание воздушного тарана.

Надо отметить, что лётчики советских ВВС применяли таран на всех типах самолётов: истребителях, бомбардировщиках, штурмовиках и разведчиках. Воздушные тараны совершались в одиночных и групповых боях, днём и ночью, на больших и малых высотах, над своей территорией и над территорией врага, в любых погодных условиях. Были случаи, когда лётчики таранили назёмную или водную цель. Так, число наземных таранов почти равно воздушным атакам – более 500. Пожалуй, самый известный наземный таран - это подвиг, который совершил 26 июня 1941 года на ДБ-3ф (Ил-4, двухмоторный дальний бомбардировщик) экипаж капитана Николая Гастелло. Бомбардировщик был подбит огнём зенитной артиллерии противника и совершил т. н. «огненный таран», ударив по механизированной колонне врага.

Кроме того, нельзя сказать, что воздушный таран обязательно приводил к гибели лётчика. Как показывает статистика, при совершении воздушного тарана гибло примерно 37% пилотов. Остальные лётчики не только оставались живы, но даже сохраняли самолёт в более или менее боеспособном состоянии, так многие машины могли продолжать воздушный бой и совершали удачную посадку. Есть примеры, когда лётчики совершали по два успешных тарана в одном воздушном бою. Несколько десятков советских лётчиков совершили т. н. «двойные» тараны, это когда с первого раза самолёт врага сбить не удавалось и тогда приходилось добивать его вторым ударом. Есть даже случай, когда лётчику-истребителю О. Кильговатову, чтобы уничтожить противника, пришлось совершить четыре таранных удара. 35 советских лётчиков совершили по два тарана, Н.В.Терёхин и А.С. Хлобыстов - по три.

Борис Иванович Ковзан (1922 - 1985) – это единственный в мире лётчик, который совершил четыре воздушных тарана, причём трижды он возвращался на родной аэродром на своём самолёте. 13 августа 1942 года на одномоторном истребителе Ла-5 капитан Б. И. Ковзан совершил четвёртый таран. Лётчик обнаружил группу вражеских бомбардировщиков и истребителей и вступил с ними в схватку. В ожесточённом бою его самолёт был подбит. Вражеская пулеметная очередь пришлась по кабине истребителя, была разбита приборная доска, осколками посекло голову летчика. Машина горела. Борис Ковзан почувствовал резкую боль в голове и одном глазу, поэтому с трудом заметил, как один из немецких самолётов пошел на него в лобовую атаку. Машины быстро сближались. «Если сейчас немец не выдержит и отвернет вверх, тогда надо будет таранить», - подумал Ковзан. Раненый в голову пилот на горящем самолёте шел на таран.

Когда самолеты столкнулись в воздухе, Ковзана от резкого удара выбросило из кабины, т. к. ремни просто лопнули. 3500 метров он пролетел, не раскрывая парашюта в полубессознательном состоянии, и только уже над самой землей, на высоте всего 200 метров, очнулся и дернул за вытяжное кольцо. Парашют смог раскрыться, но удар о землю всё равно был очень сильным. Советский ас пришел в себя в госпитале Москвы на седьмые сутки. У него было несколько ранений осколками, оказались сломанными ключица и челюсть, обе руки и ноги. Правый глаз лётчика врачам спасти не удалось. Два месяца продолжалось лечение Ковзана. Все хорошо понимали, что в этом воздушном бою его спасло только чудо. Приговор комиссии для Бориса Ковзана был очень тяжёл: «Больше летать нельзя». Но это был настоящий советский сокол, который не представлял себе жизни без полетов и неба. Ковзан добивался своей мечты всю жизнь! Его в своё время не хотели принимать в Одесскую военно-авиационную школу, тогда Ковзан приписал себе год и упросил врачей медицинской комиссии, хотя не добирал 13 килограммов веса до нормы. И он добился своей цели. Его вела твёрдая уверенность, если постоянно стремиться к цели – она будет достигнута.

Он был ранен, но теперь здоров, голова на месте, руки и ноги восстановились. В итоге лётчик добрался до главкома ВВС А. Новикова. Тот пообещал помочь. Получено новое заключение медкомиссии: «Годен к полетам на всех типах истребителей». Борис Ковзан пишет рапорт с просьбой направить его в воюющие части, получает несколько отказов. Но и в этот раз добился своего, пилота зачислили в 144-ю дивизию противовоздушной обороны (ПВО) возле Саратова. Всего за годы Великой Отечественной войны советский пилот совершил 360 боевых вылетов, принял участие в 127 воздушных боях, сбил 28 немецких самолетов, причём 6 из них уже после тяжёлого ранения и будучи одноглазым. В августе 1943 года получил звание Героя Советского Союза.

Советские летчики во время Великой Отечественной войны использовали различные техники воздушного тарана:

Удар пропеллером самолёта по хвостовому оперению врага. Атакующий самолёт заходит на противника сзади и наносит удар пропеллером по его хвостовому оперению. Этот удар приводил к разрушению вражеского самолёта или потере управляемости. Это была самая распространённая техника воздушного тарана во время Великой войны. При правильном исполнении пилот атакующего самолёта имел довольно хорошие шансы, чтобы уцелеть. При столкновении с самолётом врага обычно страдает только пропеллер, и даже если он выходил из строя, были шансы посадить машину или прыгнуть с парашютом.

Удар крылом. Производился как при лобовом сближении самолётов, так и при заходе на врага сзади. Удар наносился крылом по хвосту или фюзеляжу вражеского самолёта, в том числе кабине лётчика самолёта-цели. Иногда таким приёмом завершали лобовую атаку.

Удар фюзеляжем. Он считался самым опасным для пилота видом воздушного тарана. К этому приёму также относят столкновение самолётов при лобовой атаке. Интересно, что даже при таком исходе, некоторые пилоты выживали.

Удар хвостом самолёта (таран И. Ш. Бикмухаметова). Таран, который совершил Ибрагим Шагиахмедович Бикмухаметов 4 Августа 1942 года. Он выйдя в лоб вражескому самолёту с горкой и виражом нанёс удар хвостом своего истребителя по крылу противника. В результате истребитель противника потерял управление, сорвался в штопор и погиб, а Ибрагим Бикмухаметов смог даже довести свой ЛаГГ-З до аэродрома и благополучно сесть.

Бикмухаметов окончил 2-ю Борисоглебскую Краснознамённую военную авиационную школу лётчиков им. В. П. Чкалова, зимой 1939 - 1940 годов участвовал в войне с Финляндией. В Великой Отечественной войне младший лейтенант участвовал с самого её начала, до ноября 1941 года служил в составе 238-го Истребительного авиаполка (ИАП), затем - в 5-м Гвардейском ИАП. Командир полка отмечал, что лётчик «смел и решителен».

4 Августа 1942 года шестёрка одноместных и одномоторных истребителей ЛаГГ-З 5-го Гвардейского ИАП во главе с Гвардии майором Григорием Онуфриенко вылетела для прикрытия наземных войск в районе Ржева. В состав этой группы входил и командир звена Ибрагим Бикмухаметов. За линией фронта советские истребители встретили 8 вражеских истребителей Ме-109. Немцы шли параллельным курсом. Началась скоротечная воздушная схватка. Она завершилась победой наших пилотов: было уничтожено 3 самолёта люфтваффе. Один из них сбил командир эскадрильи Г. Онуфриенко, два других «Мессершмитта» И. Бикмухаметов. Первый Ме-109 пилот атаковал на боевом развороте, ударив по нему из пушки и двух пулемётов, самолёт врага пошёл к земле. В горячке боя И. Бикмухаметов поздно заметил другой вражеский самолёт, который зашёл сверху в хвост его машины. Но командир звена не растерялся, он энергично сделал горку и с резким разворотом пошёл на немца. Противник не выдержал атаки в лоб и пытался отвернуть свой самолёт. Вражеский пилот смог избежать встречи с лопастями воздушного винта машины И. Бикмухаметова. Но наш лётчик изловчился и, резко довернув машину, нанёс сильный удар хвостом своего «утюга» (так прозвали советские лётчики этот истребитель) по крылу «мессера». Истребитель врага свалился в штопор и скоро упал в чащу густого леса.

Бикмухаметов смог довести сильно повреждённую машину до аэродрома. Это был 11-й вражеский самолёт, сбитый Ибрагимом Бикмухаметовым. Пилот за время войны был награждён 2 орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды. Погиб отважный лётчик 16 декабря 1942 года в Воронежской области. В ходе схватки с превосходящими силами врага, его самолёт был подбит и во время вынужденной посадки, стараясь спасти истребитель, раненый пилот разбился.

Первые тараны Великой Отечественной войны

Исследователи до сих пор спорят по поводу того, кто совершил первый таран 22 июня 1941 года. Одни считают, что это был старший лейтенант Иван Иванович Иванов , другие называют автором первого тарана Великой Отечественной войны младшего лейтенанта Дмитрия Васильевича Кокорева.

И. И. Иванов (1909 - 22 июня 1941) служил в рядах Красной Армии с осени 1931 года, затем был отправлен по комсомольской путёвке в Пермскую авиационную школу. Весной 1933 года Иванов направлен в 8-ю Одесскую военно-авиационную школу. Первоначально служил в 11-м лёгкобомбардировочном полку в Киевском военном округе, в 1939 году участвовал в Польском походе по освобождению Западной Украины и Западной Белоруссии, затем в «Зимней войне» с Финляндией. В конце 1940 года закончил курсы летчиков-истребителей. Получил назначение в 14-ю смешанную авиационную дивизию, заместителем командира эскадрильи 46-го ИАП.

На рассвете 22 июня 1941 года старший лейтенант Иван Иванов поднялся в небо по боевой тревоге во главе звена И-16 (по другой версии лётчики были на И-153) на перехват группы вражеских самолётов, которые приближались к аэродрому Млынов. В воздухе советские лётчики обнаружили 6 двухмоторных бомбардировщиков He-111 из 7-го отряда эскадры KG 55 «Гриф». Старший лейтенант Иванов повёл звено истребителей в атаку на противника. Звено советских истребителей спикировало на ведущий бомбардировщик. Стрелки бомбардировщиков открыли огонь по советским самолётам. Выйдя из пикирования, И-16 повторили атаку. Один из «хейнкелей» был подбит. Остальные вражеские бомбардировщики, сбросили бомбы, не дойдя до цели и стали уходить на запад. После успешной атаки оба ведомых Иванова пошли на свой аэродром, так как, уходя от огня стрелков врага, маневрируя, израсходовали почти всё топливо. Иванов пропустив их на посадку, продолжал преследование, но затем, также решил садиться, т.к. горючее кончалось, а боезапас закончился. В это время над советским аэродромом появился вражеский бомбардировщик. Заметив его, Иванов пошёл ему навстречу, но немец, ведя пулемётный огонь, не сворачивал с курса. Единственным способом остановить врага остался таран. От удара бомбардировщик (советский самолёт отсек винтом хвост немецкой машины), который вёл унтер-офицер Х.Вольфейль, потерял управление и врезался в землю. Немецкий экипаж погиб весь. Но и самолёт И. Иванова был сильно повреждён. Из-за малой высоты лётчик не смог использовать парашют и погиб. Произошёл этот таран в 4 часа 25 минут утра у села Загороща Ровенского района Ровенской области. 2 августа 1941 года старший лейтенант Иван Иванович Иванов посмертно стал Героем Советского Союза.

Примерно в это же время свой таран совершил младший лейтенант Дмитрий Васильевич Кокорев (1918 - 12.10.1941). Уроженец Рязанщины нёс службу в 9-й смешанной авиационной дивизии, в 124-м ИАП (Западный особый военный округ). Полк был дислоцирован в пограничном аэродроме Высоко – Мазовецк, в районе города Замбров (Западная Украина). После того, как началась война, командир полка майор Полунин поручил молодому лётчику разведать обстановку в районе государственной границы СССР, которая стала теперь линией боевого соприкосновения советских и немецких войск.

В 4 часа 05 минут утра, когда Дмитрий Кокорев возвращался с разведки, люфтваффе совершили по аэродрому первый мощный удар, т. к. полк мешал пролёту вглубь страны. Бой был жестокий. Аэродром был сильно разрушен.

И тут Кокарев увидел разведчик-бомбардировщик «Дорнье-215» (по другой информации, многоцелевой самолёт Ме-110), уходящий от советского аэродрома. Судя по всему, это был гитлеровский разведчик, который выполнял контроль результата первого удара по истребительному авиаполку. Гнев ослепил советского лётчика, круто рванув высотный истребитель «МиГ» в боевой разворот, Кокорев пошёл в атаку, в горячке он открыл огонь раньше времени. Промахнулся, зато немецкий стрелок ударил метко - строчка разрывов прошила правую плоскость его машины.

Вражеский самолёт на максимальной скорости уходил к государственной границе. Дмитрий Кокорев пошёл на вторую атаку. Он сокращал расстояние, не обращая внимания на бешеную стрельбу немецкого стрелка, подойдя на расстояние выстрела, Кокорев нажал гашетку, но боезапас кончился. Долго советский лётчик не думал, врага отпускать нельзя, он резко добавил скорости и кинул истребитель на вражескую машину. «МиГ» рубанул винтом около хвостового оперения «Дорнье».

Этот воздушный таран произошел в 4 часа 15 минут (по другим данным - в 4.35) на глазах пехотинцев и пограничников, которые защищали город Замбров. Фюзеляж немецкого самолёта переломился пополам, и «Дорнье» рухнул на землю. Наш истребитель сорвался в штопор, его двигатель заглох. Кокорев пришёл в себя и смог вырвать машину из страшного вращения. Выбрал поляну для посадки и удачно приземлился. Надо отметить, что младший лейтенант Кокорев был обычным советским рядовым лётчиком, которых были сотни в Военно-воздушных силах Красной Армии. За плечами младшего лейтенанта была лишь лётная школа.

К сожалению, герой не дожил до Победы. Он совершил 100 боевых вылетов, сбил 5 самолётов врага. Когда его полк воевал под Ленинградом, 12 октября разведка сообщила, что на аэродроме в Сиверской обнаружено большое количество вражеских «Юнкерсов». Погода была нелётная, немцы не поднимались в воздух в таких условиях и не ждали наших самолётов. Было решено нанести удар по аэродрому. Группа из 6 наших пикирующих бомбардировщиков Пе-2 (их называли «Пешки») в сопровождении 13 истребителей МиГ-3, появившись над «Сиверской», стали полной неожиданностью для гитлеровцев.

Зажигательные бомбы с малой высоты ударили точно в цель, пулемётный огонь и реактивные снаряды истребителей довершили разгром. Немцы смогли поднять в воздух только один истребитель. Пе-2 уже отбомбились и уходили, только один бомбардировщик отстал. Кокорев бросился на его защиту. Он сбил противника, но в это время очнулась противовоздушная оборона немцев. Самолёт Дмитрия был сбит и упал.

Первые…

Екатерина Ивановна Зеленко (1916 - 12 сентября 1941) стала первой женщиной на планете, которая совершила воздушный таран. Зеленко закончила Воронежский аэроклуб (в 1933 году), 3-ю Оренбургскую военно-авиационную школу им. К. Е. Ворошилова (в 1934 году). Служила в составе 19-й лёгкой бомбардировочной авиационной бригады в Харькове, была лётчиком-испытателем. В течение 4 лет она освоила семь типов самолётов. Это единственная женщина пилот, которая участвовала в «Зимней войне» (в составе 11-го легкобомбардировочного авиационного полка). Была награждена Орденом Красного Знамени – совершила 8 боевых вылетов.

В Великой Отечественной войне участвовала с первого дня, воюя в составе 16-й смешанной авиационной дивизии, была заместителем командира 5-й эскадрильи 135-го бомбардировочного авиационного полка. Успела совершить 40 боевых вылетов, в том числе ночных. 12 сентября 1941 года она совершила 2 успешных разведывательных боевых вылета на бомбардировщике Су-2. Но, несмотря на то, что во время второго полёта её Су-2 был повреждён, Екатерина Зеленко в тот же день вылетела в третий раз. Уже возвращаясь, в районе города Ромны два советских самолёта подверглись атаке 7 вражеских истребителей. Екатерина Зеленко смогла сбить один Me-109, а когда у неё кончился боезапас, протаранила второй немецкий истребитель. Лётчица уничтожила противника, но при этом погибла сама.

Виктор Васильевич Талалихин (1918 - 27 октября 1941) совершил ночной таран, который стал самым знаменитым в этой войне, сбив в ночь на 7 августа 1941 года на И-16 в районе Подольска (Подмосковье) бомбардировщик Хe-111. Долгое время считалось, что это первый ночной таран в истории авиации. Только позднее стало известно, что в ночь на 29 июля 1941 года летчик-истребитель 28-го ИАП Пётр Васильевич Еремеев на самолёте МиГ-3 таранным ударом сбил вражеский бомбардировщик «Юнкерс-88». Он погиб 2 октября 1941 года в воздушном бою (21 Сентября 1995 года Еремеев за мужество и воинскую доблесть, посмертно удостоен звания Героя России).

27 октября 1941 года 6 истребителей под командованием В. Талалихина вылетела на прикрытие наших сил в район деревни Каменки, на берегу Нары (85 км западнее столицы). Они столкнулись с 9 вражескими истребителями, в схватке Талалихин сбил один «мессер», но другой смог его подбить, лётчик пал смертью храбрых…

Экипаж Виктора Петровича Носова из состава 51-го минно-торпедного полка ВВС Балтийского флота совершил первый в истории войны таран судна с помощью тяжёлого бомбардировщика. Лейтенант командовал торпедоносцем А-20 (американский Douglas A-20 Havoc). 13 февраля 1945 в южной части Балтийского моря при атаке вражеского транспорта в 6 тыс. тонн советский самолёт был подбит. Командир направил горящую машину прямо в транспорт противника. Самолёт попал в цель, произошёл взрыв, вражеское судно затонуло. Экипаж самолета: лейтенант Виктор Носов (командир), младший лейтенант Александр Игошин (штурман) и сержант Фёдор Дорофеев (стрелок-радист), погибли смертью храбрых.

Это произошло 26 июня 1941 года, на пятый день войны, когда при бомбардировке колонны танков противника был подбит самолет капитана Николая Гастелло. Командир эскадрильи не вышел из боя и продолжил сражаться с фашистами до конца. Пилот твердой рукой направил объятый пламенем бомбардировщик в самую гущу танков и бензоцистерн противника. Там, в бушующем костре вражеских машин, закончил свой последний полет вместе с командиром и его боевой экипаж (лейтенанты Григорий Скоробогатый, Анатолий Бурденюк и сержант Алексей Калинин).

Имя героя обрело известность. О подвиге писали центральные газеты и рассказывали по радио. Бросок подожженного бомбардировщика на наземную цель, впервые совершенный комиссаром полка М. Ююкиным еще в 1939 году, и подвиг капитана Гастелло показали советским летчикам последнее средство борьбы, которое у них ничто не могло отнять, - ни повреждение самолета, ни иссякший запас снарядов, ни тяжелое ранение.

Много лет считалось, что первым в боях с гитлеровцами совершил таран наземной цели экипаж капитана Н. Гастелло. Но работа историков позволила внести коррективы. Установлено, что одним из первых, кто совершил огненный таран наземной цели, был экипаж бомбардировщика под командованием капитана Г. Храпая. В составе экипажа были штурман лейтенант В. Филатов и стрелок-радист старший сержант Г. Тихомиров. И это произошло 24 июня 1941 года в районе города Броды Львовской области. В этот же день огненный таран совершил старший политрук С. Айрапетов. Он направил свой самолет на колонну автомашин врага в районе города Таураге в Литве.

27 июня 1941 года у польского города Хрубешува новый огненный взрыв смерчем прошел по фашистской мотоколонне. Это был прощальный салют летчика лейтенанта Д. Тарасова и штурмана лейтенанта Б. Еремина, которые повторили подвиг экипажа капитана Гастелло. Через день 29 июня 1941 года теперь уже на белорусской земле взметнулось пламя яростного взрыва. Это в самый центр группы гитлеровских танков обрушил свой бомбардировщик старший лейтенант И. Пресайзен.

4 июля 1941 года на шоссе Резекне-Остров своим бомбардировщиком нанес удар по вражеским танкам командир эскадрильи капитан Л. Михайлов. 28 августа летчик младший лейтенант И. Вдовенко и штурман лейтенант Н. Гомоненко направили свой горящий самолет на переправу противника через Днепр и уничтожили ее.

19 сентября 1941 года под Ленинградом младший лейтенант В. Бондаренко нацелил свой подбитый истребитель на зенитную батарею противника. 23 сентября таранил Бериславскую плотину на Днепре старший лейтенант И. Золин. 28 сентября обрушил свой самолет на колонну фашистских танков под Тулой сержант Д. Корязин.

В последнее время среди некоторых военных историков стало встречаться утверждение о том, будто наземный таран был вызван случайным падением потерявших управление самолетов. Но факты говорят о другом. Свидетельства наших пилотов, слышавших в наушниках шлемофонов сквозь грохот боя последние слова героев: «За Родину, иду на таран!» и видевших их огненное пике, наконец, сами обстоятельства свершения тарана убедительно доказывают, что подбитые машины сознательно направлялись на цель твердой рукой летчиков.

«17 января 1945 года, сопровождая группу штурмовиков, - сообщали летчики-истребители майор Гонтаренко и капитан Макаров о последнем боевом вылете младшего лейтенанта А. Колядо, - мы наблюдали, как четвертый ведомый, у которого в воздухе загорелся мотор, развернул свой «ил» и врезался в скопление живой силы и техники противника. По нашему наблюдению самолет был управляемым, и пилот при желании мог приземлиться на фашистской территории».

Строки боевых документов подтверждают, что грохот взрывов и лавина пламени, рвавшие на части танковые клинья фашистов, вздымавшие в воздух их пушки, разламывавшие мосты и переправы, были вызваны не случайным падением потерявших управление самолетов. Нет, самолеты на цель бросали живые люди, решившие, даже ценою своей жизни, нанести удар по ненавистному врагу.

Пламя вздымалось над мотором и фюзеляжем подбитого бомбардировщика, рвалось к бензобакам - старший политрук А. Аникин не сворачивал с боевого курса. Будто не замечая смертельной опасности, угрожавшей ему, летчик дерзко атаковал фашистские танки, сосредоточенные для переправы через реку Великую. Ведомые им пилоты прорывались сквозь шквал зенитных разрывов и во второй, третий раз обрушивали на гитлеровцев смертоносный груз. Четвертое пике было последним для старшего политрука - огненной кометой своего самолета он врезался в строй танков с крестами на броне. Противник в тот июльский день 1941 года так и не смог выйти на правый берег реки Великой.

Была ли у тех героев возможность, как и у А. Колядо, сохранить жизнь? Конечно. Они могли совершить посадку или выпрыгнуть из пылающих машин на парашютах. Последняя цель не могла быть выбрана случайно. Иначе разве удалось бы летчику лейтенанту В. Ковалеву таранить 14 декабря 1941 года зенитную батарею противника, расположенную в стороне от станции Румянцеве, над которой он был подбит? Летчик видел, что батарея шквалом огня преградила путь его ведомым к двигавшимся по Волоколамскому шоссе вражеским танкам, и взял курс на нее. Летящим костром обрушился на огневую позицию врага, истребитель В. Ковалева смял орудия вместе с их расчетами, а фашистские танки, лишившись зенитного заслона, были сожжены летчиками звена героически погибшего командира.

Под стать подвигу В. Ковалева был огненный таран командира эскадрильи капитана В. Ширяева. 4 сентября 1942 года во время атаки гитлеровских танков, рвавшихся по калмыцкой степи к Сталинграду, его самолет настиг залп зениток. Летчик отделился от своей группы и, найдя большое скопление машин противника, направил на них израненный штурмовик. 21 октября 1943 года, смертельно раненный осколком зенитного снаряда, летчик спикировал на огневые точки противника, мешавшие продвижению нашей наступающей пехоты у города Мелитополя.

Во имя Победы таранили наземные цели лейтенант В. Алейников, капитан С. Бородкин, капитан К. Захаров, лейтенант П. Кривень, старший лейтенант П. Надеждин и другие советские пилоты. Наземный таран - это подвиг, совершить который в состоянии были только советские летчики, воспитанные на чувстве патриотизма и привычке ставить интересы страны выше личных.

Путь к подвигу можно проследить по маршрутам боев майора Д. Жабинского. 9 октября 1943 года в одном из вылетов на Западном фронте под непрерывным обстрелом зениток вместе с ведомыми он семь раз заходил в атаку на артиллерийскую батарею противника и все-таки подавил ее огонь. Раненный в грудь, шею, правую руку, Д. Жабинский из последних сил борется за жизнь, за сохранение самолета, веря, что на грозном «иле» он не раз еще «проутюжит» фашистов. И летчик всем смертям назло возвратился в строй.

Когда же 15 февраля 1945 года при штурме гитлеровского аэродрома самолет Д. Жабинского был подбит очередью зенитного пулемета, пилот отбросил возможность спастись, ибо это могло означать только плен. Жабинский решил всю стальную мощь своего «ила» обрушить на врага - погибнуть так, чтобы и от смерти была польза. «Прощай, Родина!» - с этими словами, услышанными по радио боевыми товарищами, пилот отдал ручку управления горящей машиной от себя.

Да, тараны наземных целей совершались и в конце войны. И Д. Жабинский был не единственным. 19 марта 1945 года при штурмовке фашистского аэродрома в Хайлигенбайле (Восточная Пруссия) был подбит самолет капитана К. Иванова. Бесстрашный летчик сознательно, без колебаний направил свой штурмовик на скопление самолетов противника.

Самопожертвование героев огненных таранов явилось высшим проявлением героизма, более того, коллективного героизма. Ведь в бомбардировщиках или штурмовиках, ведомых на врага пилотами, были спаяны с ними ненавистью к врагу, фронтовой дружбой все члены экипажа. Штурманы и стрелки-радисты Назар Губин, Борис Еремин, Борис Капустин, Семен Косинов, Сергей Ковальский, Николай Павлов, Петр Сологубов, Степан Щербаков и другие - все они до последней секунды жизни, до последнего дыхания выполняли свой долг. Советские летчики в годы войны совершили 446 огненных таранов. Почти все эти герои не вернулись с войны, но память о них живет в названиях улиц, заводов, школ и судов.

Источники:
Гуляс И. Фрагменты боевого применения Ил-4 //Авиация и время. 1998. № 1. С. 17-18.
Котельников В., Медведь А., Хазанов Д. Пикирующий бомбардировщик Пе-2 // Авиация и космонавтика. 2004. №5-6. С.29-30.
Михайлов В. Щит и меч отчизны // Авиация и космонавтика. 2002. №8. С.8.
Зайцев А. За честь, свободу и независимость Родины // Крылья Родины: сб. статей. М.: ДОСААФ СССР, 1983. С. 162-164.
Ларинцев Р., Заболотский А., Котлобовский А. На таран! // Авиация и время. 2003. № 5. С. 25.
Коваленко А., Сгибнев А. Бессмертные подвиги. Москва: Воениздат, 1980. С. 102-110.

Всем известно, что первый таран был совершен штабс-капитаном П. Н. Нестеровым в далеком 1914 году. Многим известно, что первый в мире ночной таран был осуществлен 27 октября 1941 года советским летчиком В. В. Талалихиным. Однако имена сталинских соколов, совершивших таран в первый же день Великой Отечественной войны, почему-то долгие годы остаются в тени. Трудно не согласиться, что их подвиги, их готовность отдать свою жизнь за свободу родной земли не менее значимы. Самыми первыми, кто пошел на таран в годы Великой отечественной войны, были летчики Ленинградского военного округа - П. Т. Харитонов и С. И. Здоровцев. Что не удивительно: ведь за их спинами был Ленинград. Именно эти летчики и стали первыми Героями Советского Союза, получившими 8 июля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР это звание за подвиг, совершенный в Великой Отечественной войне. Но были и другие герои, совершившие 22 июня 1941 года таран, и их имена уже практически не известны широкому кругу людей. Восстановим события того времени и назовем их имена.

Буквально в первые мгновения войны в 4 часа утра на перехват врага поднялось звено истребительного авиаполка №124 под началом младшего лейтенанта Д. В. Кокарева. Практически над взлетной полосой он увидел фашистский Дорнье Do 215. Заложив вираж, МиГ-3 Кокарева занял выгодную позицию для открытия огня. И тут выяснилось, что отказали пулеметы. Как быть? Гитлеровец уже разворачивал машину на обратный курс. Решение созрело мгновенно: Кокарев прибавил обороты двигателя, подошел вплотную к Дорнье и над городом Замбрув ударил его лопастями винта по хвосту. Бомбардировщик, потеряв управление, завертелся и рухнул на землю. Так в 4 часа 15 минут 22 июня 1941 года был совершен один из первых таранов в небе Великой Отечественной войны. Кокареву удалось посадить свой поврежденный самолет. После тарана отважный летчик дрался в небе Москвы и Ленинграда, совершил более 100 боевых вылетов и сбил 5 фашистских самолетов. Погиб он в бою за город Ленина 12 октября 1941 года.

Почти одновременно с Дмитрием Васильевичем Кокаревым, пилотируя истребитель И-16, осуществил таран и командир звена истребительного авиаполка №46 старший лейтенант И. И. Иванов. Совершил он его в 4 часа 25 минут в районе города Жолква (ныне входит в состав Львовской области Украины). Показательно, что там же, в 1914 году, совершил свой воздушный таран и Петр Нестеров. 2 августа 1941 года Ивану Ивановичу Иванову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Увековечен подвиг Иванова был и тем, что его имя присвоено одной из улиц в г. Щелково.

На рассвете 22 июня 1941 года заместитель командира эскадрильи по политической части истребительного авиаполка №127 старший политрук А. С. Данилов со своими летчиками патрулировал над городом Гродно (Беларусь). Неожиданно с разных сторон к городу стали подходить фашистские бомбардировщики и истребители. Эскадрилья рассредоточилась. Завязались групповые воздушные бои. Данилов сбил два вражеских самолета. Но в круговерти воздушного боя им были израсходованы все боеприпасы. Тогда, приблизившись к самолету врага вплотную, А. С. Данилов направил свой И-153 на вражескую машину и винтом отрубил ей крыло. Фашистский самолет вспыхнул и начал падать. Скоро в «Правде» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении А. С. Данилова орденом Ленина посмертно. Но Андрей Степанович не погиб. Тяжело раненый, он совершил посадку на самолете. Колхозники деревни Черлен доставили отважного пилота в медсанбат. После выздоровления старший политрук Данилов вернулся в строй и вел воздушные бои на Ленинградском и Волховском фронтах. Окончание войны застало А. С. Данилова на Забайкальском фронте.

В 5 часов 15 минут в районе аэродрома, расположенного около города Станислав (ныне украинский город Ивано-Франковск) принял воздушный бой летчик 12-го истребительного авиаполка, комсомолец, младший лейтенант Л. Г. Бутелин. Сбив один Юнкерс Ju-88, он бросился преследовать другой вражеский самолет, пытавшийся прорваться к аэродрому. Юнкерсы были достаточно живучими машинами, не так-то просто было их сбить, имея на истребителе только пулеметы. Сбить второй самолет огнем бортового не получилось. Были израсходованы все боеприпасы. И тогда Бутелин направил свой самолет в бомбардировщик.

В 5 часов 20 минут заместитель командира эскадрильи истребительного авиаполка №33 лейтенант С. М. Гудимов поднялся в воздух, имея задачу отразить налет бомбардировщиков Хенкель Не-111 на белорусский г. Пружаны. С. М. Гудимову удалось сбить один бомбардировщик. Во время боя истребитель лейтенанта был подбит и загорелся. С. М. Гудимов таранил горящим истребителем второй Хенкель.

В 7.00 над аэродромом в белорусском поселке Черлене, на который совершили налет 54 вражеских самолета, командир эскадрильи скоростного бомбардировочного авиационного полка №16 капитан А. С. Протасов под обстрелом поднялся в воздух. В воздушном бою, несмотря на тот факт, что на его самолет наседали истребители Ме-109, экипаж Протасова сумел сбить бомбардировщик противника. Второй фашистский бомбардировщик капитан таранил своим Пе-2. Это был первый таран в воздухе на бомбардировщике в ходе начавшейся Великой Отечественной войны.

В 8 часов 35 минут завязали воздушный бой с девяткой Ме-110 в районе своего аэродрома летчики истребительного авиаполка №126 Евгений Панфилов и Григорий Алаев. Две гитлеровские машины были сбиты. В неравной схватке погиб лейтенант Алаев. Панфилов пошел на таран. При ударе по вражескому самолету его выбросило из кабины. Он благополучно приземлился с парашютом. В дальнейшем Панфилов воевал в составе 148-го, а затем 254-го истребительных авиационных полков на Юго-Западном фронте. Погиб отважный летчик в воздушном бою 12 августа 1942 года.

В 10 часов утра совершил свой подвиг над Брестом Петр Сергеевич Рябцев. Вот что о нем написано в истории истребительного авиаполка №123: «4 истребителя капитан Можаев, лейтенанты Жидов, Рябцев и Назаров- вступили в бой с восемью германскими истребителями Ме-109. Самолет лейтенанта Жидова был подбит и пошел на снижение. Три фашиста сверху стали атаковать его, но капитан Можаев, прикрывая выход из боя Жидова, меткой пулеметной очередью сразил один из фашистских истребителей, а второй «мессер» был перехвачен лейтенантом Жидовым и подожжен. В конце боя у лейтенанта Рябцева был израсходован весь боекомплект. Но Рябцев, не считаясь с опасностью для жизни, повел самолет на таран противника».

Продолжил счет таранных ударов первого дня войны заместитель командира эскадрильи истребительного авиаполка №67, старший лейтенант А. И. Мокляк. В воздушном поединке над Молдавией он сбил две вражеские машины. Израсходовав весь боезапас, Мокляк таранил третий фашистский бомбардировщик.

В первый день Великой Отечественной войны таранным ударом уничтожил фашистский самолет и командир звена истребительного авиаполка №728, младший лейтенант Н. П. Игнатьев. «Где, в какой стране мог родиться такой прием атаки, как таран, - писал прославленный ас, трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин. - Только у нас, в среде летчиков, которые безгранично преданы своей Родине, которые ставили ее выше всего, пpeвышe собственной жизни… Таран - это не удаль, не бессмысленный риск, таран - это оружие смелых, мастерски владевших самолетом советских воинов. Таран требовал виртуозного владения машиной».

В годы Великой Отечественной войны, таранные удары по врагу нанесли более пятисот летчиков. Тараны были проведены не только на истребителях, но и на штурмовиках и бомбардировщиках. Более половины наших летчиков после тарана вражеских самолетов сумели спасти свои боевые машины. По два тарана в годы войны совершили 25 летчиков. Были летчики, совершившие и три тарана, это заместитель командира эскадрильи старший лейтенант А. С. Хлобыстов и старший лейтенант Б. И. Ковзан.

Изучая историю воздушных таранов, совершенных 22 июня 1941 года, невозможно обойти еще одну деталь. Все летчики, принявшие решение идти на таран, были либо комсомольцами, либо коммунистами, либо кандидатами в партию. Пусть каждый сделает выводы сам.

Источники:
Буров А.В. Твои герои, Ленинград.
Абрамов А.С. Мужество в наследство.
Бессмертные подвиги. Сборник статей.
Буров А.В. Огненное небо.
Жукова Л.Н. Выбираю таран.
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945.
Крылья Родины. Сборник статей.
Смирнов С.С. Были великой войны.
Шингарёв С.И. Иду на таран.
Авиация и космонавтика 1971 г. №6.
Авиация и космонавтика 1979 г. №8.
Авиация и космонавтика1991 г. №6.

Ровно 75 лет назад, в ночь на 7 августа 1941 года, младший лейтенант Виктор Талалихин одним из первых в советской авиации совершил ночной таран вражеского бомбардировщика. Воздушная битва за Москву только начиналась.

Зловещий самолет

В эту ночь заместитель командира эскадрильи 177-го истребительного авиационного полка ПВО Виктор Талалихин получил приказ перехватить противника, который шел на Москву. На высоте 4800 метров младший лейтенант настиг вражеский самолет, молниеносно зашел к нему в хвост и начал по нему стрелять.

Однако сбить дальний бомбардировщик "Хейнкель-111" было непросто. Из пяти членов экипажа трое боролись с истребителями. Подфюзеляжный, задний и боковой стрелки в полете постоянно держали в поле зрения свой сектор обстрела и в случае появления цели открывали по ней яростный огонь.

Зловещий силуэт "Хейнкеля-111" был хорошо знаком жителям Польши, Дании, Норвегии, Франции, Великобритании. Этот бомбардировщик считался одним из основных в люфтваффе и принимал активное участие во всех военных кампаниях Третьего рейха в Европе. Он принял активное участие и в нападении на СССР с самых первых минут.

Лишить СССР Москвы

В 1941 году немцы попытались разбомбить Москву. Они преследовали две стратегические задачи: во-первых, лишить Советский Союз крупнейшего железнодорожного и транспортного узла, а также центра управления войсками и страной. Во-вторых, они надеялись помочь своим наземным войскам сломить сопротивление защитников Москвы.

Эта задача была возложена Гитлером на командующего 2-м воздушным флотом Германии фельдмаршала Альберта Кессельринга. Это оперативное соединение численностью в 1600 самолетов поддерживало наступление группы армий "Центр", чьей главной целью, согласно плану "Барбаросса", была советская столица.

У экипажей бомбардировщиков был обширный боевой опыт ударов по крупным городам, в том числе в ночное время.

Неприятные сюрпризы для люфтваффе

Фюрер потребовал от летчиков "нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата". Сильного сопротивления не предвиделось, а потому военное и политическое руководство Германии было уверено в своем скором параде на Красной площади.

В ночь на 22 июля 1941 года состоялся первый налет на Москву. Немцы обнаружили, что у русских много зенитных орудий, аэростатов заграждения, которые установлены куда выше, чем обычно, и немало истребительной авиации ПВО, активно действовавшей и ночью.

Понеся ощутимые потери, пилоты люфтваффе стали подниматься на новую высоту. Активно участвовали в массированных налетах и "Хейнкели-111".

Трофеи 177-го истребительного полка

Командование ВВС Германии не вынесло урока из воздушной битвы за Британию в 1940 году, в которой немцы лишились двух с половиной тысяч самолетов. Из них почти 400 "хейнкелей-111". Как азартный игрок, в сражениях над Москвой нацисты ставили на свою удачу, игнорируя боевой потенциал противника.

Между тем истребительный полк ПВО под командованием майора Михаила Королева, в котором служил Талалихин, открыл боевой счет вражеским потерям 26 июля 1941 года.

В этот день заместитель командира полка капитан Иван Самсонов сбил немецкий бомбардировщик. Вскоре у этой воинской части появились и другие "трофеи".

Молодой, но опытный летчик

"Непробиваемый" "Хейнкель-111", с которым встретился в ночном бою Талалихин, не успел сбросить бомбы на цель и стал уходить. Один из его моторов загорелся. Советский летчик продолжал стрелять, но вскоре авиапулеметы замолчали. Он понял, что патроны кончились.

Тогда младший лейтенант принял решение таранить вражеский самолет. В свои почти 23 года Виктор имел невысокое звание, но к началу Великой Отечественной войны он был уже опытным пилотом. За его плечами была советско-финская война 1939/40 годов и орден Красной Звезды за четыре сбитых финских самолета.

Там молодой пилот воевал на морально устаревшем биплане И-153, прозванном "Чайкой". Однако в первом же бою одержал воздушную победу. Другой вражеский самолет был сбит им, когда Талалихин прикрывал своего командира Михаила Королева.

Не дать гадам уйти

В молниеносной схватке в ночном московском небе, когда советский летчик направил свой самолет на таран, его руку внезапно обожгло. Один из вражеских стрелков ранил его.

Позднее Талалихин рассказывал, что "принял решение жертвовать собой, но не упустить гада". Он дал полный газ и своим самолетом врезался в хвост противника. "Хейнкель-111" загорелся и беспорядочно начал падать вниз.

Поврежденный истребитель И-16 после страшного удара потерял управление, и Талалихин покинул его на парашюте. Он приземлился в речку Северку, откуда ему помогли выбраться местные жители. Весь немецкий экипаж погиб. На следующий день Виктор Васильевич Талалихин был удостоен звания Героя Советского Союза.

Адская ПВО

Потеряв за короткое время 172 самолета "Хейнкель-111" (не считая значительного числа бомбардировщиков других типов), к десятым числам августа 1941 года германская авиация отказалась от тактики налета большими группами с одного или двух направлений.

Теперь пилоты люфтваффе старались "просочиться" в Москву с разных сторон и часто нападали на цель, заходя по очереди, один за другим. Им приходилось напрягать все свои силы и умение в борьбе с адской для нацистов противовоздушной обороной столицы СССР.

Апогея воздушная борьба достигла осенью 1941 года, когда на подступах к Москве развернулась грандиозная наземная битва. Немцы перебазировали свои аэродромы поближе к городу и смогли увеличить интенсивность боевых вылетов, перемежая ночные налеты с дневными.

Гибель в бою

В ожесточенных схватках поредели ряды 177-го истребительного авиационного полка. 27 октября 1941 года в воздушном бою погиб Виктор Талалихин, а 8 декабря не стало Ивана Самсонова.

Однако и немцы несли ощутимые потери, прорываясь сквозь стену зенитного огня и отбиваясь от советских истребителей. За период с 26 июля 1941 года по 10 марта 1942 года к городу прорвалось 4% вражеских самолетов. За этот период средствами ПВО Москвы было уничтожено свыше тысячи самолетов противника.

Те из экипажей немецких бомбардировщиков, кому удавалось сбросить бомбы, делали это хаотично, торопясь поскорее освободиться от груза и уйти из зоны обстрелы.

Провал воздушного блицкрига

Британский журналист Александр Верт, который находился в СССР с начала Великой Отечественной войны, писал, что в Москве шрапнель зенитных снарядов барабанила по улицам, точно град. Десятки прожекторов освещали небо. В Лондоне ему не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного.

От зенитчиков не отставали и летчики, причем не только истребители. Например, командир эскадрильи 65-го штурмового авиационного полка лейтенант Георгий Невкипелый за свои 29 боевых вылета сжег не только шесть вражеских самолетов, но и несколько танков, и более сотни автомашин с пехотой.

Он пал смертью храбрых 15 декабря 1941 года и посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза. Мощность противовоздушной обороны столицы Советского Союза оказалась в целом непреодолимой для люфтваффе. Воздушный блицкриг, на который рассчитывали летчики Геринга, провалился.

Могучая воля Создателя мира.
На подвиг великий его позвала.
И, вечною славой венчает героя.
Орудием мщения его избрала…

Штабс-капитан П.Н. Нестеров

Воздушный таран как форма воздушного боя

В 1908 г. на страницах газеты «Русский инвалид», официального печатного органа военного ведомства, появилась большая статья «О военном значении аэропланов». В ней автор выдвинул идею привлечения для борьбы «за господство государства в воздушной стихии» специальных боевых аэропланов, «предназначенных для эскадренного боя в воздухе».

В то же время автор считал, что: «(аэроплан это) летательная машина … вообще хрупкая и поэтому всякое столкновение с противников в воздухе грудь с грудью неминуемо должно кончиться гибелью обоих столкнувшихся на абордаж воздушных судов. Здесь не может быть ни победителя, ни побежденного, следовательно, это должен быть бой с маневрированием». Через несколько лет прогноз автора статьи подтвердился. В июне 1912 г. на военном аэродроме в Дуэ (Франция) произошло первое в истории мировой авиации воздушное столкновение. При выполнении утренних полетов в воздухе на высоте 50 м столкнулись бипланы, пилотируемые капитаном Дюбуа и лейтенантом Пенианом. При их падении оба авиатора погибли. В октябре 1912 г. подобный случай произошел в Германии, в мае 1913 г. - в России. На Гатчинском аэродроме авиационного отдела Офицерской воздухоплавательной школы (АО ОВШ) во время тренировочных полетов на высоте 12 - 16 м столкнулись «Ньюпор» лейтенанта В.В. Дыбовского и «Фарман» поручика А.А. Кованько. Летчики отделались легкими ушибами.

Всего за период с 1912 г. и до начала Первой мировой войны воздушные столкновения составили 6% от общего количества аварий в мировой авиации.

С целью избежать воздушного столкновения на маневрах войск русским и зарубежным пилотам настоятельно рекомендовалось вести бой на определенном расстоянии друг от друга. Идея самого воздушного боя в военном ведомстве не отвергалась. Для его ведения предлагалось вооружать аэропланы ружьями или автоматическим оружием. Эта идея нашла отражение в уже упомянутой статье «О военном значении аэропланов»: «Ружье, может быть облегченный пулемет, несколько ручных гранат - это все, что может составить вооружение летательного снаряда. Такое вооружение вполне достаточно, чтобы вывести аэроплан противника из строя и заставить спуститься, ибо ружейная пуля, удачно попавшая, остановить машину мотора или выведет аэронавта из строя, то же сделает и удачно попавшая ручная граната, на близких дистанциях - брошенная рукой, а на более далекое расстояние - из того же ружья».

Осенью 1911 г. в ходе больших маневров войск Варшавского военного округа по заранее утвержденному плану два аэроплана провели успешную атаку дирижабль условного противника. По мнению командования округа, наличие бортового оружия могло бы привести к уничтожению управляемого аэростата. Но отсутствие такового настоятельно требовало изыскания иных форм воздействия на вражеский летательный аппарат.

Определенный фурор среди летчиков вызвало предложение одного из теоретиков отечественной военной авиации инженер-механика лейтенанта Н.А. Яцука. Летом 1911 г. он опубликовал в журнале «Вестник воздухоплавания» статью «О бое в воздухе», где писал: «Возможно, что в исключительных случаях летчики будут решаться таранить своим аэропланом чужой».

В своем труде «Воздухоплавание в морской войне» (1912 г.) Николай Александрович поддержал ранее озвученную им идею «воздушного тарана», но уже с иным смыслом. «Нет ничего невозможного в том, - писал Яцук, - что ближайшая же война явит нам случаи, когда воздухоплавательный аппарат с целью помешать разведке воздушного противника пожертвует собой, ударившись об него, чтобы вызвать его падение, хотя бы ценой своей гибели. Приемы подобного рода, конечно - крайность. Борьба в воздухе будет наиболее кровопролитной в процентном отношении к числу участвующих в ней, так как поврежденные аппараты будут большей частью быстро падать на землю со всеми своими экипажами». Однако его взгляды остались невостребованными в связи с недостаточной изученностью самой природы воздушного боя.

Иначе, чем другие, идею воздушного тарана воспринял военный летчик и.о. командира 11-го корпусного авиаотряда 3-й авиационной роты поручик П.Н. Нестеров, увидев в ней возможность превращения летательного аппарата в боевое оружие.

На осенних больших маневрах войск Киевского военного округа 1913 г. он на практике показал, как можно заставить воздушного противника отказаться от выполнения им задания. Пользуясь преимуществом в скорости (около 20 км/ч), Петр Николаевич на своем аппарате «Ньюпор-IV» имитировал атаку «Фармана-VII», пилотируемого поручиком В.Е. Гартманом, вынудив последнего периодически менять курс своего полета. «После четвертой атаки Гартман погрозил кулаком Нестерову и полетел обратно, не выполнив разведку». Это была первая имитация воздушного боя в отечественной практике.

Поручик П. Н. Нестеров возле самолета «Ньюпор IV».
11-й корпусной авиаотряд

После приземления Нестерову сказали, что подобная атака неприятельского аэроплана возможна только в мирное время, а на войне эти маневры вряд ли подействуют на врага. Петр Николаевич задумался и потом убежденно ответил: «Его можно будет ударить сверху колесами». Впоследствии летчик неоднократно возвращался к вопросу о таране и доказывал его возможность, допуская при этом два варианта.

Первый - подняться выше вражеского аэроплана, а потом, круто пикируя, ударить колесами по концу крыла противника: вражеский аэроплан будет сбит, а самому можно благополучно спланировать. Второй - врезаться винтом в хвост противника и разбить ему рули. Винт разлетится вдребезги, но возможно благополучно планировать. Не надо забывать, что парашютов еще не было.

В зарубежных странах в предвоенные годы воздушный бой между аэропланами первоначально отрицался. Например, в Германии, где в 1912 г. началось бурное развитие авиации, последние рассматривались лишь как средства разведки и связи. В качестве вооружения аэропланов предусматривалось легкое стрелковое оружие в виде револьвера или карабина на случай вынужденной посадки в тылу противника. Тем временем первые удачные пробы авиации в качестве ударного воздушного средства в ходе Триполитанской (1911 - 1912 гг.) и 1-й Балканской (1912 - 1913 гг.) войн убедили многие ведущие европейские страны в необходимости создания специальных боевых аэропланов. В это время появились сведения, что в Германии построен специальный металлический, быстроходный аэроплан-истребитель, прошедший успешные опытные испытания. Это послужило поводом французу Р. Эсно-Пельтри разработать совместно со специалистами по артиллерии проект такого же истребителя. Детальные характеристики были строго секретными.

После проведенных в августе 1913 г. маневров Петербургского военного округа в России открыто встал вопрос о необходимости формирования в русской армии истребительной авиации и вооружения аэропланов автоматическим оружием для борьбы с самолетами-разведчиками противника. Однако к началу войны авиационные части русской армии так и оставались практически безоружными.

Аэроплан как средство вооруженной борьбы

Начало Первой мировой войны охарактеризовалось интенсивностью полетов воздушных судов воюющих сторон, преимущественно в разведывательных целях. Уже в начале войны были зафиксированы их первые боевые столкновения в воздухе. Основным средством поражения противника, которое применялось в воздушном бою, было личное оружие летчика. Чтобы огонь из пистолета был эффективным, следовало сблизиться с вражеским аэропланом на расстояние до 50 м. Одновременно с огневым воздействием летчики использовали т. н. «прием запугивания», то есть активное маневрирование вблизи неприятельской машины с угрозой столкновения с ней в воздухе с целью принуждения противника отказаться от выполнения поставленной задачи.

17 августа 1914 г. на страницах ежедневной газеты «Русское слово» была помещена следующая информация: «Получено интересное сообщение о воздушной борьбе между русским и германским летчиками. Над линией русских войск появился неожиданно неприятельский аэроплан. Наш летчик выразил желание заставить немца спуститься. Он быстро взлетел, приблизился к противнику и рядом виражей принудил его к посадке. Германский летчик арестован». В дальнейшем такой прием применялся неоднократно.

Это обстоятельство навело русское командование на мысль о возможности использования для нужд русской армии трофейной техники. Командирам авиационных отрядов на фронте теперь настоятельно рекомендовалось по возможности не уничтожать, а принудительно сажать вражеские аппараты. В дальнейшем в стенах столичного завода Акционерного общества воздухоплавания В. А. Лебедева они получали новую жизнь. На это были свои причины. Во-первых, военное ведомство одинаково оценивало стоимость восстановления и вновь построенных аэропланов. Во-вторых, знакомство с чужими технологиями и техническими решениями позволяло обогатить собственный конструкторский опыт.

Однако, по мнению самих летчиков, принудительная посадка могла касаться лишь одиночной машины противника, групповой же их налет требовал иных методов воздействия, вплоть до уничтожения последних. Такого мнения придерживался и штабс-капитан 9-й Сибирской стрелковой бригады П.Н. Нестеров, к началу войны командир 11-го корпусного авиаотряда 3-й армии Юго-Западного фронта (ЮЗФ). Он считал, если противник не прекращает полет над нашей территорией и отказывается от сдачи, его необходимо сбивать. Для решения этого вопроса следовало вооружить аэропланы легкими пулеметами, что нашло подтверждение в одном из приказов начальника штаба Верховного главнокомандующего. В нем, в частности, указывалось: «В целях борьбы с неприятельскими летательными аппаратами представляется необходимым вооружить наиболее грузоподъемные из наших аэропланов. Для чего признается необходимым использовать автоматические ружья Мадсена». Однако автоматического оружия в то время не хватало до установленного комплекта и в полевых частях.

Отсутствие надежного вооружения в авиации, нелепые «ценные указания» военных чиновников «стрелять с руки картечью…» заставляли Нестерова и других авиаторов изобретать экзотические вооружения наподобие бомбы «подвешенной на длинном тросе… для уничтожения дирижаблей противника», спускать «с хвоста самолета тонкую медную проволоку с грузом, чтобы, перерезав дорогу вражескому самолет, разбить ему винт», «приспосабливать к хвосту самолета пилообразный нож и… вспарывать им оболочку дирижаблей и привязных наблюдательных воздушных шаров», бросать «вместо бомб артиллерийские снаряды».

Не отказываясь от взглядов Н.А. Яцука на использование силовых (таранных) ударов, Петр Николаевич все же был сторонником технических и маневренных способов борьбы с противником. К сожалению, трагическая смерть замечательного летчика исключила возможность реализации его изобретений в русской школе воздушного боя.

Охота за «Альбатросом» - шаг в бессмертие

В период Городокского сражения (5 - 12 сентября 1914 г.) австро-венгерское командование предприняло попытку нанести поражение русским 3-й и 8-й армиям ЮЗФ. Но последовавшее 4 сентября контрнаступление в полосе трех наших армий (9-й, 4-й и 5-й) вынудили войска противника начать спешный отход. В течение нескольких дней наши передовые части достигли и овладели важным центром Восточной Галиции - Львовом. Подготовка проведения предстоящих операций требовало большой перегруппировки войск. Для вскрытия их новых позиций, мест расположения органов военного управления, огневых точек, полевых аэродромов, транспортной сети противник широко задействовал свои воздушные силы. Помимо сбора разведывательных сведений в ближнем тылу русских войск, неприятельские летчики при возможности подвергали бомбардировке наши военные объекты, в том числе и аэродром 11-го корпусного авиаотряда. 7 сентября один из австрийских аэропланов сбросил на его летное поле бомбу «(образца артиллерийского снаряда), которая упав, зарылась в песок и не взорвалась».

К боевой работе был привлечен один из видных австрийских пилотов-наблюдателей - лейтенант барон фон Фридрих Розенталь, владелец обширных земель в Восточной Галиции. Свои полеты он совершал на аэроплане типа «Альбатрос», сконструированным и построенным при личном его участии. В зоне особого внимания неприятельского аппарата был г. Жолкиев Львовской области, где находилась усадьба барона Ф. Розенталя, временно занятая штабом 3-й русской армии. Появление неприятельских самолетов в этом районе вызвало крайнее раздражение у армейского командования. Старшие начальники незамедлительно обвинило летный состав 3-й авиационной роты в недостаточной активности в борьбе с воздушным противником.

7 сентября 1914 г. генерал-квартирмейстер штаба армии генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич потребовал от летчиков исключить полеты австрийцев в русском тылу. Штабс-капитан П.Н. Нестеров пообещал принять кардинальные меры для решения этой задачи.

Первоначально вопрос о воздушном таране вообще не стоял. Рассматривая возможность появления «Альбатроса» без сопровождения (до этого он летал в группе из трех аэропланов), было решено захватить его путем принудительной посадки. С этой целью утром 8 сентября П.Н. Нестеров со своим заместителем поручиком А.А. Кованько отработал указанный вариант над аэродромом. Однако дальнейшие события стали развиваться по иному сценарию. Уже на старте у одноместного аэроплана Нестерова оборвался груз с тросом, которым он рассчитывал воспользоваться при встрече с противником. При посадке после тренировочного полета неожиданно забарахлил мотор, и по указанию Петра Николаевича механики занялись проверкой его клапанов. Появление в небе вражеского «Альбатроса» стало для русских летчиков неприятным сюрпризом. Не дожидаясь устранения неисправностей на своем аппарате, Нестеров бросился к машине Кованько. Чтобы не рисковать его жизнью Петр Николаевич категорически отказал заместителю лететь вместе с ним.

Стремительно набрав на «Моране-Солнье» тип «Ж» (Morane-Saulnier G) высоту до 1500 м (по другим данным - до 2000 м), он сверху вниз атаковал «Альбатрос». Свидетели этого необычного боя видели, что после резкого столкновения аэроплан противника клюнул носом и стал беспорядочно падать. Аппарат Нестерова пронесся дальше, затем пошел на снижение по спирали. На высоте около 50 м «Моран» резко качнулся и он камнем упал вниз. В этот момент от аппарата отделилась фигура пилота.

Схема тарана П. Н. Нестерова

Схема места падения аэропланов

Воздушный таран. Плакат периода Первой мировой войны. 1914 г.

При освидетельствовании трупа Нестерова медики засвидетельствовали у него перелом позвоночника и незначительные повреждения черепа. По их заключению перелом позвоночника не мог быть следствием падения на мягкую почву. Штабс-капитан П.Н. Нестеров умер в воздухе, в результате столкновения аэропланов. Близко знавшие Петра Николаевича летчики сразу усомнились в преднамеренном таране им воздушного противника. Они полагали, что Нестеров имел намерения заставить экипаж «Альбатроса» опуститься на аэродром, держа его путем искусного маневрирования под угрозой применения тарана. Сам Петр Николаевич, хорошо знавший статистику воздушных столкновений в довоенный период и большой процент смертельных случаев, не видел в таране особой выгоды для малочисленной русской авиации, где каждый аппарат был на вес золота. Только за период август - сентябрь 1914 г. убыль аэропланов в действующей русской армии составила 94 аэроплана (45% от общего количества).

В «Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника 11-го корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова» указывалось: «Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колёсами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причём допускал возможность благополучного исхода для таранящего лётчика».

Поэтому большинство специалистов сошлось во мнении, что он сделал попытку атаковать неприятельский аэроплан скользящим ударом, рассчитывая на психологический эффект. Согласно теоретическим выкладкам касательное воздействие легким одноместным аппаратом не могло повлечь за собой уничтожение более тяжелого аэроплана, каким являлся трехместный «Альбатрос» с бомбовой нагрузкой. Для этого требовались либо равный по весу аппарат, либо удар всем корпусом атакующего аэроплана. Думается, что у Нестерова имелись технические расчеты совершения воздушного тарана применительно для одноместной машины из расчета атаки равного по массе летательного аппарата противника. О возможности воздушной атаки таким путем тяжелых типов аэропланов речи даже не велось. Но, по иронии судьбы именно такая ситуация сложилась в небе Восточной Галиции. Направляя свою машину на австрийский аэроплан, Нестеров упустил из виду, что у него более тяжелый и менее маневренный двухместный «Моран-Солнье» тип «Ж». В результате вместо касательного удара колесами по крыльям неприятельской машины он врезался в нее мотором между двумя несущими ее поверхностями, приведшего к полной потере управления и разрушению последней. Этот удар по официальной версии стал причиной гибели и самого русского летчика.

В своей книге «Ходынка: взлетная полоса русской авиации» специалист в области истории авиации А. А. Демин приводит оценку трагического события, сделанную известным советским ученым В. С. Пышновым.

Анализируя таран, он, в частности, отмечал, что у «Морана» был весьма плохой обзор «вперед - вниз» и было сложно точно определить расстояние и «ювелирно» ударить «Альбатрос» одними колесами. Не исключено, что свою лепту могли внести и турбулентные потоки от обоих аэропланов и их взаимное влияние. А дальше, по мнению Пышнова, могло произойти следующее: «При наличии у самолета «Моран-Ж» только одного руля высоты симметричного профиля, без неподвижной части - стабилизатора, самолет не мог летать с брошенной ручкой. Поскольку на крыло при отсутствии подъемной силы действовал пикирующий момент, в случае брошенной ручки самолет должен был перейти в пикирование с дальнейшим переходом в перевернутый полет. Как известно, после тарана, который произошел на высоте около 1000 м, до высоты П.Н. Нестеров выполнял спиральный спуск, но затем самолет перешел в пикирование и упал в перевернутом положении. Такое поведение самолета свидетельствует о том, что П. Нестеров потерял сознание и отпустил ручку управления; после перехода в отрицательные углы атаки и отрицательное значение… (перегрузки) он был выброшен из самолета, поскольку не был привязан…».

На основе проведенного анализа можно предположить, что летчик потерял сознание не в момент совершения таранного удара, а значительно позднее, во время крутой спирали вследствие слабости вестибулярного аппарата. О проблемах со здоровьем П.Н. Нестерова на фронте позднее упоминали его сослуживцы, в частности военный летчик В. Г. Соколов, ставший свидетелем глубокого обморока Петра Николаевича после очередного вылета. Напряженность его работы отражена в журнале боевой деятельности 11-го корпусного авиаотряда. За период с 10 августа по 8 сентября 1914 г. он выполнил 12 боевых вылетов, общий налет составил 18 часов 39 минут. Последний из них (8 сентября) занял лишь 15 минут и стоил русскому летчику жизни.

Тело Нестерова вскоре было обнаружено в 6 км от г. Жолкиева на сухом поле возле болота между аэропланом и мотором. В 400 м от него лежал сбитый «Альбатрос», зарывшись частично в болотистую почву. Трупы двух членов его экипажа (лейтенант Ф. Розенталь и унтер-офицер Ф. Малина) были обнаружены сразу. По некоторым сведениям - тело третьего члена экипажа, имя которого не установлено, нашли значительнее позднее.

За свой беспримерный подвиг штабс-капитан П.Н. Нестеров первый среди русских летчиков посмертно был удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени и произведен в чин капитана. Погибший герой, похоронен 13 сентября 1914 г. на Аскольдовой могиле г. Киева. Позднее прах русского летчика был перенесен на Лукьяновское кладбище столицы Украины.

Наследие Нестерова

Трагический исход воздушного тарана Нестерова в начале поставил под сомнение возможность летчика, совершавшего его, остаться в живых.

Сомнения развеял другой русский летчик - поручик 12-го уланского Белгородского полка А. А. Козаков, сумевший в ходе воздушного боя с двухместным германским «Альбатросом» С.I 31 марта 1915 г. сбить его «нестеровским» скользящим под углом ударом колесами сверху. В годы Первой мировой войны Козаков был признан самым результативным летчиком России.

С передовыми взглядами П. Н. Нестерова на борьбу с неприятельскими аппаратами он ознакомился благодаря младшему брату героя Михаилу - летчика Брест-Литовского корпусного авиаотряда, трагически погибшего осенью 1914 г. в авиакатастрофе.

Позднее союзники (англичане) признали воздушный таран (речь здесь идет о касательном ударе) одной из форм русского воздушного боя, указывая на то, что когда у них (русских летчиков) нет бомб, они поднимаются над неприятельским аэропланом, и, пролетая над ним, задевают его нижней частью своего аэроплана.

Последующее оснащение летательных аппаратов автоматическим оружием отодвинуло воздушные тараны на второй план. Казалось бы, что они неизбежно должны были уйти в историю. Но в нашей стране не отказались от идей Петра Нестерова, и еще долго воздушный таран наводил ужас на врагов, а бесстрашие советских летчиков вызывало искреннее восхищение и уважение в мире. Практика воздушного абордажа (тарана) была присуще летному составу истребительной авиации ВВС и Войск ПВО на протяжении длительного времени и не потеряла сегодня своей актуальности (в исключительных случаях такой прием воздушного боя вполне возможен).

Еще осенью 1914 г. в российском обществе выступили с предложением увековечить память отважного летчика. С почином выступил г-н А. С. Жолкевич (редакция газеты «Новое время»), приступив к сбору денег с целью приобретения несколько десятин земли на месте гибели героя для сооружения памятного обелиска. В том же году в районе г. Жолкиева был поставлен памятный крест, позднее - установлен монумент.

В наши дни отважному русскому летчику открыты памятники в Киеве, и Нижнем Новгороде, установлен памятный бюст в Казани, его имя присвоено астероиду № 3071. В честь П. Н. Нестерова учреждена специальная государственная награда Российской Федерации - медаль Нестерова.

Могила П. Н. Нестерова в Киеве. Современный вид

Памятник П. Н. Нестерову в Киеве на проспекте Победы.
Скульптор Е. А. Карпов, архитектор А. Сницарев

Мемориальная доска в Киеве на доме по улице Московской,
где в 1914 г. проживал летчик П. Н. Нестеров

Памятник П.Н. Нестерову в Нижнем Новгороде.
Авторы проекта скульпторы заслуженный художник РСФСР А. И. Рукавишников и народный художник РСФСР, член-корреспондент
Академии художеств СССР И. М. Рукавишников

Памятный знак на месте гибели П. Н. Нестерова

Алексей Лашков,
старший научный сотрудник Научно-исследовательского
института военной истории Военной академии
Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации,
кандидат исторических наук